для египтянина. Так мог поступить только больной или проклятый богами человек.
Евдокии Ивановне стало жалко этих египтян. Всё как обычно, как во все времена. Безвольный правитель, амбициозная красавица – жена.
Готовясь к путешествию в загробную жизнь, Хатшепсут позаботится о нем, отдавая самое лучшее. Для погребения Сенмута приготовят царский саркофаг. Это непозволительная роскошь с её стороны, но такова была воля женщины фараона.
Его спустя тысячелетия археологи обнаружат пустым. Она лишит Сенмута жизни и этого своего царского дара.
Возможно, была ещё одна причина, благодаря которой решилась участь несчастного Сенмута. Божественная Хатшепсут влюбилась. Имя этого мужчины не сохранилось для потомков, но она назовет его так: «Ближайший и бесценный друг царицы, тот, кому доверяют самое сокровенное. Тот, кто близок очам и сердцу царицы».
– Ты, Ванюша, больше так не делай! Старый я уже стал. В следующий раз и не подниму. Сам должен понимать, пади не маленький, ноги поломанные. А как срастутся не так? Что делать будем? Ломать?
Иван ничего не отвечал. Он снова лежал на кровати с закрытыми глазами. Ему было стыдно.
– Ванюшка, никак спишь? Ты уж пожалей меня старика. Что молчишь? В горле пересохло? Накричался тут один. Может водички?
Иван утвердительно кивнул головой. Вода показалась ему такой вкусной и приятной, как-будто ничего лучше и не существовало на белом свете. Она струилась вовнутрь больного тела прохладой и благодатью. Вот так бы пил и пил бесконечно, но стакан опустел. И Ваня, отдавая его незнакомому мужчине, впервые внимательно рассмотрел его.
– Спасибо. Как вас зовут?
– Иоанн.
– Это значит Иван? Значит мы с вами тёзки?
– Выходит, что так.
Старичок поправил подушку, усадив больного повыше.
– Ты теперь, Ванюша, мой крестник.
– Я не крещеный.
Ивану на мгновение показалось, что теплая приветливая улыбка старца исчезла, а небесно-голубые глаза сделались серьезными.
– Не крестил меня никто.
– Может, ты не помнишь? Многих маленькими родители крестят, после рождения.
– Моим родителям было не до этого.
Он закрыл глаза и снова представил лицо матери светлое и родное, а потом наваждением возникла она… эта женщина.
– Повезло, когда маленький. Не надо выбирать. Родился и уже с Богом.
Старчик Иоанн поставил стакан на стол, и, глядя в окно, что-то тихо запричитал, понятное только ему одному. Потом подошел к иконе Спасителя, перекрестился.
– Не всегда, Ванюша, не всегда. Ведь оно как бывает: родился, крестился, женился, может, на что и сгодился, помер и потом Бога узнал.
Он сказал это так сочувственно и проникновенно, как если бы скорбел об этом человеке.
– Разве он один такой?
– Кто?
– Кто помер