берегу.
Я узнал на берегу двух пиратских капитанов,
Старых врагов, державшихся друг от друга в ста двадцати шагах,
Потому что старый морской обычай запрещает продолжать битвы на суше.
Оба позарились на «Черный Макропод», самое ценное творение мастера,
Которое, конечно с кораблем моим не сравнится.
Ну, что взять с них! Неотесанные дубины! Позарились на два черных паруса,
Когда я предлагал им золотые.
«Черный Макропод» стоял в ангаре.
Не касался он воды ни единой щепочкой, ни бортами, ни ростром, завершавшимся осьминогом.
И каждый из капитанов поскорее желал надеть треуголку и спустить «Черный Макропод» на зеленые волны,
Потому что, как сказали они мне,
Негоже королю морей долго оставаться без короны и крепости.
Корабельщик, вы знаете,
Так давно ведет торги.
Этот хитрец, «Черный Макропод» бесценным и имеющим волшебные свойства назвавший,
Просит ставки сделать, как в игре или на аукционе,
Запирается подсчитывать, записав все сулящее ему на листок,
Да размышляет, какой исход ему выгоднее.
Всем обычно судостроитель отказывает,
Недостаточными предложенные богатства считает для платы за жемчужину своего труда.
Но – хе-хе! – я по уверенным и возбужденным лицам капитанов понимал,
Что в этот раз одного из них ждут успех и желанный блестящий штурвал.
Стало мне любопытно, что они предложили в уплату за корабль,
И я подошел ближе к старым знакомым, снимая шляпу и распростирая руки для объятий.
Рад был меня видеть Вальтер,
Все тот же добряк Вальтер,
Так похожий на сбежавшего много лет назад принца!
Если бы его рыжие волосы были черными,
Если бы он носил камзол или форму моряка,
А не простенькую бандану юнги,
Клянусь вам, они с пропавшим принцем как две капли воды выглядели бы!
Болезненный румянец опускался к шее по его острым скулам:
Все еще страдал он от раны,
Нанесенной вторым капитаном в грудь,
Бедняга.
Смеялся Вальтер, жал мне руки и крепко обнимал, лишая дыхания.
Я был знаком с командой его,
Я даже видел его четырехмачтовый барк, славный «Барельеф с жемчужинами» и хорошо изучил его устройство,
Так как почти двенадцать раз оказывался в плену,
И меня принуждали спать в гамаке с мягкими подушками
Да держали на одних шоколаде, лимонном соке и песочных пирожных.
Я поинтересовался у Вальтера, куда запропастились его верные ребята,
И капитан, улыбнувшись, указал мне на доктора в изумрудном мундире,
Распинавшегося перед матросами о вреде пьянства,
На свою возлюбленную, ловившую бабочек,
И на дремавшего в стоге сена боцмана Бертольда,
Как всегда, одетого в лучшую рубашку и собравшегося, видно, на бал, а не в странствие.
Эх,