и клыки пираний
Наделали дырок во всех моих карманах.
Сквозь эти дыры просыпались и убежали от меня,
Темнея в глубокой воде,
Золотые, серебряные и медные монеты!
Где они теперь?
Выстилают сейчас они дорожки ко всем владениям Дэви Джонса?
Наверное, рыбы носят серебристые кругляшки вместо выцветшей чешуи?
Или красавицы-русалки делают из золотых дисков браслеты и бусы?
Самоцветы, кристаллы, жемчуга и золото
Принадлежат теперь сиренам и морским монстрам.
Никто не знает, никто не может мне сказать точно,
Но я подозреваю, что невеста моя стала женой моему другу.
У меня нет ни корабля, чтобы ее вызволить,
Ни гроша, из которого я бы мог вырастить для нее потерянное в волнах состояние.
Как мне узнать? Не вырваться мне с жаркой суши!
Стены столицы Флердеружа
Заперли меня, как в темницу.
Я обнесен красным кирпичом,
Как волк – огнем,
За линию которого не смеет закинуть седую лапу.
Но даже здесь и при таком порядке вещей я не унываю:
Я – настоящий странник! Прирожденный! Никому этого у меня не отнять.
Раньше ветер дул мне в парус, а теперь – в пустую голову,
И ноги мои бегут, бегут, бегут,
Стуча по дороге, похожей на спутанный клубок нитей, шпорами…
Даже здесь, в стенах одного города,
Который кажется жалким, если сравнивать его с моей морской обителью,
Я умудряюсь каждый день совершать небольшое путешествие:
Когда меня прогоняют из одного места, я отправляюсь в следующее,
А оттуда меня гонят веником и вилами снова.
Позавчера я по пожарной лестнице поднялся в башню придворного астронома.
Его крыша состоит из прозрачных стекол, соединенных железными рамами с проволочными узорами и завитками.
Одно из множества окошек, то, что слева от флюгера с теллурием,
Было открыто,
Вот я через него проник в башню, спрыгнул на стол, опрокинув три разноцветных чернильницы,
И стал осматриваться, обживаться.
Там были синие стены,
И свет, рассеянный узорами стеклянных плиток башенной крыши,
Писал на них проекции созвездий.
У камина, где варился кофе в котелке,
Были раскиданы подушки, карты звездного небо и поразительно длинные,
Обвивавшие всю готическую мебель и все узенькие деревянные колонны,
Свитки.
На синем бархате софы
Дремали ласки с серебристой шерстью.
Когда они переворачивались или били хвостами,
На их шейках звенели золотистые колокольчики в виде звездочек,
Пришитые к голубым да черным бантам, лентам и ошейникам.
А прямо за этой софой
Стоял железный пьедестал,
Охранявший хрустальный шар, в котором метались искры.
Я спрыгнул с пятиугольного стола,
Карты