цвета.
– Эээ, солнышко, да у тебя глаза на мокром месте. Ты чего, Анечка, а?
– И ничего не на мокром, – сердито сказала Аня и тут же некстати шмыгнула носом. Вот еще не хватало, что ей, пять лет?
– Я хотела… Хотела Баха играть. Как вы. А на этой… наверно, нельзя, да?
– На этой вряд ли получится, – Борис Михайлович понимающе кивнул. – Но ты не расстраивайся. Мы все равно начнем не с Баха – до этого пока далековато, уж извини. Начнем со звукоряда, с аккордов, с песенок… Для этого всего она пока годится. А там – придумаем что-нибудь. Тебе какую бы песенку хотелось первой сыграть?
– «Золотую антилопу», – выпалила Аня, не задумываясь – неожиданно даже для самой себя. – Ну, ту, которую… вы в прошлый раз пели.
Сказала – и внутренне съежилась: вдруг подумает, что она подлизывается. Как Светка Чичкина к Василисе Ивановне…
– Хм, – снова сказал Борис Михайлович – на этот раз весело. – Ну, «Антилопа», пожалуй, сложновата для первой песни… Но ваш ход мысли мне нравится, юная донья. Дойдем и до «Антилопы». А пока – давай-ка начнем разбираться со звукорядом. Что такое ноты и интервалы – тебе, надеюсь, объяснять не надо?..
…С тех пор так и пошло: Аня приезжала в этой район каждое воскресенье, топала по хрусткому снежку к дому с соснами, яблоней и гирляндой в окне первого этажа – и Борис Михайлович показывал ей сначала звукоряд, потом аккорды, а потом даже простенький этюд. Это был, конечно, еще далеко не Бах – но все-таки уже музыка. Пальцы у Ани вскоре перестали болеть, подушечки на кончиках затвердели, и металлические струны больше не резали кожу. Аня даже успела помириться, а потом и подружиться с синей гитарой. В конце концов, она ведь не виновата, что родилась такой – толстой и блестящей, предназначенной совсем не для Баха, а для простеньких песенок и, может быть, для ученического этюда. Ее такой сделали, и она честно и добросовестно выполняла свою работу – а большего с нее и требовать было бы несправедливо. Да и можно ли по-настоящему учиться музыке – и мечтать когда-нибудь дойти до Баха – если втайне презираешь собственный инструмент?
Аню немного заедало, что Аурика больше не дает ей никаких курьерских заданий – ведь договаривались же, что это будет как бы платой! Ане претила мысль, что с ней могут заниматься забесплатно из жалости или еще из чего-то подобного – она не нищая и не «несчастная сиротка», ей хотелось быть на равных с этими людьми. Но Аурика только отмахивалась и хитро смеялась: «Это просто время такое – конец зимы, спячка, а вот начнется весна – ты у меня попляшешь, будешь ездить туда и сюда, только пятки засверкают. Сразу за все расплатишься!»
Аурика обычно и открывала ей дверь в ответ на звонок – а потом уносилась куда-то в глубину квартиры, где принималась щелкать клавишами компьютера или позвякивать чем-то на кухне. Странно, дома Аню раздражало и то, и другое – это были звуки повседневной взрослой жизни, которые как бы говорили ей с противной деловитостью: «Нам не до тебя, мы тут серьезными вещами занимаемся. И ты пошла бы, занялась бы делом!» Но здесь, у