слуха донеслись звуки музыки. Кто-то лениво потренькал на лютне, начал петь тонким голосом. В нос ударил дурманящий запах говяжьего гуляша и свежего пшеничного пива.
– Две кружки пива и порцию похлебки с мясом, и мяса побольше, – Фолкмар не стал выбирать стол, пройдясь прямо до бочек.
Торча вверх пятой точкой, внизу копошилась какая-то толстая баба. Фолкмар понял это по обширной белой юбке, смахивающей на корабельный парус.
– Ха-ха! Фолкмар! – зашлась смехом женщина, как только показала свое раскрасневшееся лицо. Перевалившись рыхлым телом через стойку, она начала теребить рыцаря за бородатые щеки, словно ребенка, – Думаешь, не узнала тебя? Такая же старая бородатая рожа. Какими судьбами? Ты же помереть собирался, разве нет?
– Собирался, да пока не свезло, – сконфузился Фолкмар.
За минувшее время Хельга сильно изменилась. Когда он поселился у них в таверне, ей исполнилось всего пятнадцать. Целых пять весен он работал у них охранником, что было унизительно для рыцаря. Но тогда ему перевалило за шестьдесят и выбирать не приходилось. Когда он покидал таверну, Хельга уже выскочила замуж и обзавелась дитем – полнощеким капризным сынишкой, тянувшим ручки к флейтам и женским кружевным юбкам. Тогда она была тоненькой бойкой девчонкой, а теперь упирала в широкие бока большие белые руки.
– Куда путь держишь и как жил все это время? – Хельга отерла влажные руки. Отодвинула ведро с водой, чтобы не путалось под ногами и поставила перед Фолкмаром большую кружку пива.
– Еду туда же, куда и все. Под гору Перемен, на турнир. – Не стал Фолкмар рассказывать, что просиживал штаны в другой таверне, на окраине Дальних Рубежей. Больше никуда его и не брали. А в таверны принимали либо из жалости, либо из хвастовства. Мало кто мог позволить себя целого рыцаря, или даже половину. Совсем не потому, что стоили они дорого. Настоящий рыцарь не пойдет бить пьяные рожи, чтобы заработать на кусок хлеба. Даже межевые не опускались до такого. Уж лучше они подадутся в разбой, ежели совсем туго.
В последнее время Фолкмара не брали уже и в таверны. Слишком стар он был и немощен.
– На турнир? – прыснула розовощекая Хельга, – А не порубят ли тебя там на куски?
– Может, и порубят. Как мне узнать, если не попробую?
Хельга зашлась заливистым смехом. Закинув на плечо полотенце, она поставила перед ним еще одну кружку пива.
– Так уж и быть, по старому знакомству пиво по прошлой цене, – сказала Хельга.
– Но тогда было дороже, – удивился Фолкмар. Хельгу хоть и вздуло, что настоявшееся тесто, но она ничуть не изменилась. Все такая же добрая, пронырливая баба.
– Значит, прошелся уже по кабакам, а ко мне не заглянул, – укоризненно покачала тяжелой головой хозяйка таверны, – Да, сейчас много кто разливает, потому и дешевле.
– Вышел Торвальд в моорее… в море бушующее, в море пенистое… Взял горпун и меч, горпун и мееч… – затянул тонкий мелодичный голосок позади. Фолкмар обернулся.
Таверна как