освободившись от ненавистной коробки, вернулись к главной нашей героине.
Скажем так, не было за тридцать лет адвокатской деятельности, ни разу такой драгоценной подзащитной, хотя практика Варвары Даниловны одних только уголовных дел насчитывала не менее сотни. Девочку она знала с детства. Заходя к своей подруге – бабушке Наташи по отцовской линии, она солидную часть времени отдавала «тю-тю-канью» и «гу-гу-канью». Более взрослой Наташе Варвара Даниловна рассказывала уже о судьбах и свершеньях, не забывая при том и поощрительные карамельки. Правда, рассказам и почестям Варвары Даниловны Наташа предпочитала шоколадную «Аленку» и мультики. Но так обстояли дела в детстве. На сегодняшний день, удостоверившись в истинном трагизме женской доли в семейных и иных отношениях с противоположным полом, Наташа, пройдя за полтора года бесконечное количество изнуряющих судов, напротив, превратилась в яркого клеврета, следовавшего за учителем если не во всем, то во многом. Как же Варвара Даниловна ценила это!
С утра, первым делом она разыскала любимую карамель. Оставшиеся часы были отданы предвкушению обсуждения двух важнейших вопросов. И то, что оба логически вытекали друг из друга, доводило адвокатессу до дрожи во всем теле.
Первая приятность заключалась в обсуждении окончательной стадии утомительного процесса и подготовки в связи с этим ходатайства к последнему заседанию. Составив основную его характеристику, и, начертав лейтмотив процессу, поверенной очень хотелось сравниться с мнением доверительницы. Нет, не тщеславие ее вдохновляло. Варвара Даниловна давно ощущала незаурядные способности хваткой девочки. И вторая приятность заключалась в том, что сегодня адвокатесса окончательно решила сделать Наташу своей преемницей. В доказательство этих мыслей ей не терпелось еще раз полюбоваться оригинальной витиеватостью идей сподвижницы.
Через несколько минут обе женщины сидели за столом.
– Наташенька, что же ты конфетку любимую свою, а? Помню, в детстве ты их так обожала! Маленькая, не соображает ничего еще, а ручки сами тянутся. – Умилялась, повизгивая Варвара Даниловна. Невозможно в довершение не добавить – трескучий тенорок с легкой картавостью достались Варваре Даниловне также по наследству, но в филиппике адвокатессы была особенность и приобретенная. С позиции законов пафоса обожала она немного увеличивать слова в свойственной лишь ее индивидуальности манере, проговаривая, к примеру, «двухтысячносотдевятом» году, или на «позанапрошлой» неделе.
– Бери, бери. Свежененькие. С утра купила.
– Ой, Варвара Даниловна, да, мои любимые, но никак нельзя. Я же этого, того – указала прилежной улыбочкой на грудь Наташенька.
– Ах, да! Что же это я забыла? – Кормишь! Как же вы растете?
– Хорошо. Вчера всю комнату проползли три раза туда обратно. Все загордились.
– Хм, через месяц уже пойдете, а там и болтать – не за горами.
– Да мы