и густым. Макс барахтался в толпе, нырял в длинные переходы, нетерпеливо топтался, тискал поручни, штурмовал эскалаторы. Неудивительно, что он попутал станции, и лишь с третьего захода коварная подземка выплюнула его наружу, основательно пожёванным и обслюнявленным.
Взъерошенный и вспотевший Макс подбежал к кассам, купил билет и, вдоволь навоевавшись с турникетом, наконец-таки ворвался в зоопарк с громким выдохом облегчения. Уняв волнение и трепет, он зашаркал по асфальтовым дорожкам, вертя проветренной прохладным ветерком головой. Посетителей было мало. Весна, будний день, кому приспичит лужи юзать? По глади пруда скользили лебеди, у мостков суетились утки. Вездесущие голуби и воробьи пытались ухватить свой шанс за хвост, уповая на халявную кормушку. Макс убедился, что Вероники здесь нет и продолжил поиск, стараясь не заглядываться на сетки и глухие заборы – уж слишком они душу царапали.
«Орлу над горами парить надо, а не перья выщипывать от досады, а волку лес шерстить, да косуль гонять», – примерно такие комментарии он отвешивал мнимому собеседнику, шастая мимо клеток. В закрытые павильоны не заходил – сунулся поначалу, но быстро понял, что Нику там искать бесполезно: уж больно душно и воняет в этих сымпровизированных клочках природы. Макс ещё с полчаса покружил по первой половине зоопарка и по мосту перешёл на вторую часть. У вольера со львом он остановился, облокотился на перила и стал рассматривать помятого царя зверей, а тот, завидев неравнодушного зрителя, принялся громко жаловаться обрывистыми вскриками и подавленным рёвом.
– Грустно.
Макс с силой вцепился в поручень, аж костяшки пальцев захрустели. Это был её голос! Её!
Он боялся пошелохнуться, словно услышал лесную птичку, совсем рядышком, на ветке и, если дёрнуться, она сразу улетит. Бедняга-сердце в который уже раз за сегодня пустилось в галоп, грудь заколыхалась.
– Грустно мне здесь, терпеть не могу зоопарки.
Она стояла метрах в трёх. В чёрном плаще, волосы распущены, горчичный шёлковый шарфик и здоровенные солнцезащитные очки в янтарной оправе.
– А зачем сюда приходишь? – Макс опять ляпнул этот злосчастный вопрос и пугливо скуксился, ожидая непредсказуемой реакции.
Но Ника спокойно продолжила печально рассуждать, ничуточки не обидевшись:
– Не знаю, душу помучить, что ли, сольцы на раны прыснуть. Ненавижу, но хожу. Можешь это мазохизмом называть, – она наконец обернулась и, пока он замер столбом, встав по стойке смирно, как оловянный солдатик, быстро подошла и подняла очки:
– Ну приветик, толстячок!
Макс зашлёпал губами, а Ника обвила его шею руками и поцеловала его невнятное ответное «привет». Он так несдержанно стиснул свою красавицу, что она ойкнула:
– Осторожней, косолапый, берёзку поломаешь!
Макс разжал горячее объятие и осмелился тоже поцеловать её в губы, но получилось в щёчку.
– Максик, придержи коней, я смотрю, ты такой прыткий стал, – Вероника сверкнула изумрудами и опустила очки.
– И