Зудина унесли, наверное. Остальные разошлись.
Вокруг стола лежали рассыпанные яблоки. Прижав к животу правую кисть, Коста побрел в парк. Под большой пинией, расклешившей в небо хвойную юбку, его стошнило. Присев, он подождал, пока верхушки деревьев прекратят водить над ним хоровод. В ушах стоял звон, но головная боль ушла, изгнанная недавним впрыском адреналина.
Надо идти искать Зудина.
Впрочем, искать не пришлось. Едва Коста дошел до санатория и взялся за ручку входной двери, из-за дома появился мужчина в синей медицинской форме, с чемоданчиком в руках. Коста придержал ему дверь и пошел следом – на второй этаж, откуда слышались голоса.
Антон лежал в комнате, соседней с Костиной. Миниатюрная девушка поила его из чашки. Что за девушка, Косте было плевать. Мельком он отметил ее веснушчатое лицо со вздернутым носом.
Лысый толстяк был здесь же. Вместе с медбратом они вынимали из саквояжа какие-то склянки и трубки.
– Выйдете все, – сказал Коста.
Девушка выпрямилась, откинула со лба волосы, чтобы лучше видеть грубияна. Стрижка у нее была чудная – короткая, почти мальчишеская, если бы не косая, спадающая на глаза, челка.
– Выйдете, говорю. Или мне полицию вызвать? – не повышая тона, повторил Коста.
Веснушчатая вопросительно взглянула на доктора, тот прикрыл глаза и слегка кивнул.
Коста подтащил стул к кровати. Допил воду из Антоновой кружки, смывая привкус рвоты во рту.
Зудин был бледен. Дышал с трудом, то и дело судорожно пытаясь сделать глубокий вдох.
– Позвонить в полицию? – спросил Коста.
Зудин заелозил по подушке головой, поморщился и прошептал:
– Не надо… Видео… ты смотрел?
– Что за видео?
– Эмин показывал… пока ты не пришел. Там мы… после кальяна. Я в основном.
Антон подышал.
– Все увидят… И мои.
По «моими», догадался Коста, Антон подразумевал в первую очередь родителей и бабушку. Зудин происходил из классической питерской семьи: мать – переводчица с французского училась в Сорбонне. Отец и бабка работали в Эрмитаже. Сын и внук славного рода не должен вращая зрачками посылать мокрые поцелуи небесам, или что там делал вчера Зудин. Одновременно, Коста почувствовал облегчение, что полицию вызывать не надо. Все же это не просто вызов, а вызов в дом Эмина.
– Я пока тут… – прошелестел Зудин. – Мне уже лучше.
Коста с сомнением глянул на страдальца. Под глазами – синь, в зрачках – боль. Совсем это не похоже на «лучше». Зудин тронул Косту за руку, и он инстинктивно отдернул кисть от холодных пальцев.
– Привези мне, пожалуйста, вещи.
Прозвучало это как-то по-детски, точно Антон просил отца купить лошадку.
Коста кивнул.
– Коста… ты останешься?
Во взгляде Зудина сквозь затравленное выражение проступала надежда и почти мольба. Косте захотелось стукнуть его кружкой.
– Останусь.
В огромных карих глазах