Славянка.
– Извини, но я тебе не верю, – ответила Машенька. – Вепря нельзя убить.
Эти слова были сказаны без единой капли юмора, с полнейшей серьезностью. "Вепря нельзя убить". За прошедшие два часа Славянка дважды слышала эту фразу. Создавалось впечатление, что говорившие действительно верили в это.
– У Вепря девять жизней, – продолжала Машенька. – Четыре раза его уже убивали. Значит, осталось ещё пять. Так что не беспокойся, жив твой Серёженька и появится на сцене в самый неожиданный момент.
И вдруг она усмехнулась:
– Кстати, он не обещал, что женится на тебе?
– Обещал, – с вызовом проговорила Славянка.
– Ну-ну… Ещё кофе?
Славянка отказалась. Ей вдруг захотелось запустить чашечку, которую она до сих пор держала в руках, прямо в белое красивое личико, чтобы осколки разрезали упругую плоть, изуродовали холодные губы, превратив физиономию этой наглой хромой красотки в кровавую маску. Но она сдержалась и даже не нагрубила ей, только поставила пустую чашку на поднос и вежливо поблагодарила.
Всю вину за моральное поражение она записала на счет своего немытого потного тела. Ей почему-то казалось, что появись она здесь не в качестве жалкой замарашки, а во всей своей красе, то и разговор сложился бы иначе. "Наплевать, – подумала она. – В конце концов я пришла не к этой стерве, а к Круглову. Он знал Сергея, он мне поможет. А кстати, где же он? Что-то задерживается… Или она нарочно не сказала ему обо мне?"
– Где Круглов? – спросила она резко.
– Он говорит по телефону, не волнуйся, скоро ты его увидишь. Ему тоже не терпелось повидаться с тобой, ты весьма озадачила его своим появлением. Поначалу он решил, что ты какая-то проходимка, а сейчас почему-то засомневался.
– Да? А ты сама-то кем ему приходишься? Только не рассказывай, что ты его двоюродная племянница из Конотопа.
– Представь себе, нет. Я era жена.
Славянка удивленно уставилась на нее. Жена? Она меньше всего этого ожидала. Любовница – это ещё понятно, дочь – туда-сюда, но тоже ничего удивительного, судя по голосу, Круглову уже за сорок, и он вполне может иметь дочь двадцати с небольшим лет. Но жена… К тому же хромая…
– Что у тебя с ногой? – небрежно спросила Славянка. – Сломала?
– Сломала, – ответила Машенька. – Четыре года назад.
Наклонившись, она приподняла левую штанину и приспустила носок. Славянка охнула. Сантиметрах в двадцати ниже колена нога у Машеньки кончалась, и начинался металлический протез. Сделан он был до того искусно, что при надетом носке невозможно было распознать, какая из ног была искусственной.
– Боже мой… – только и сказала Славянка и перевела взгляд на Соню.
Та не мигая смотрела на неё.
В этот момент на лестнице послышались шаги, и Славянка обернулась. Со второго этажа спускался высокий упитанный мужчина с чуть тронутыми сединой черными волосами. Скошенный бугристый лоб блестел от пота. Большие темные глаза с кукольно длинными ресницами цепко смотрели ей прямо в зрачки