опять будет с тобой, стоит тебе только захотеть этого. Оно будет бесконечно, а все остальное – ерунда.»
Остаток ночи Эмиль провел в темной, вырубленной прямо в толще скалы, камере. Архаичные кандалы, которые на него нацепили уже в подвале вместо обычных наручников, оказались так тяжелы и ужасно неудобны, что, чтобы не наносить себе ран их краями, он вынужден был лечь на холодный пол (в этой тюрьме никаких удобств, хотя бы в виде элементарного лежака, судя по всему вообще не было предусмотрено), лежать так, совершенно неподвижно, прильнув виском к твердому камню и дремать, сберегая силы и тепло.
Он понял, что наступило утро, услышав мерный шаг сменяющихся часовых, который глухо отдавался в камне, и открыл глаза. В его темнице все оставалось по-прежнему: света не прибавилось ни на йоту. Было похоже, что здесь совсем не имело значения, ночь сейчас или день. Тогда он закрыл оказавшиеся бесполезными глаза, и, чуть пошевелившись, сделал «вдох пробуждения», расправив затекшие руки и ноги. Цепи звякнули, и один из наручников, как бы напоминая о своем присутствии, больно впился в запястье.
Где-то за дверью послышался шум шагов.
«За мной» – подумал Эмиль и сел.
Настроение у него было не ахти, да и какое может быть настроение у человека, конечности которого стиснуты тяжким металлом, и который промерз до костей, пролежав несколько часов на твердых камнях без всякой даже самой тонкой подстилки.
Дверь со скрежетом отворилась, и землянина на минуту ослепил яркий фонарь. Впрочем, глаза его быстро привыкли, и он увидел четырех солдат, двое из которых были ему знакомы.
– Вас, Ваше Высочество, желает видеть Ее Величество, – сказал один из солдат, и Эмиль заметил, что он даже чуть склонил голову то ли по старой памяти, то ли от укоренившейся с детства привычки почитания особ венценосного рода.
Солдаты терпеливо ждали, пока он поднимался с пола, и корректно обступив с четырех сторон, повели из подземелья.
– А они – неплохие ребята, – подумал землянин, когда двое крайних конвоиров, бережно подхватили его под локти, когда он споткнулся на одной из крутых ступенек.
Великая Герцогиня ждала его в одной из комнат, окна которой выходили во внутренний дворик. Она была в ярко – красном удлинненом платье и колье из крупных рубинов в золотой оправе. В ее высокую прическу была вплетена золотая веточка с одной рубиновой ягодкой.
– Доброе утро, Ваше Величество, здравствуй, дорогая моя Флорена. Ты сегодня прекрасно выглядишь. Этот наряд тебе очень к лицу. – сказал Эмиль и бесцеремонно уселся в кресло напротив, звякнув цепями.
– Чего не скажешь о вас, Ваше Высочество, – Герцогиня скривила губы.
– Честно говоря, я бы тоже с удовольствием умылся и переоделся, – Эмиль обезоруживающе смущенно улыбнулся. – Но ты сама понимаешь, что…
– Я не об этом, – Герцогиня встала и, обойдя кресло, в котором он устроился, брезгливо дотронулась до его истрепанной