куртка, то расстегивался рюкзак посреди пути, а то и не работал совершенно новый университетский графический планшет, неизвестно почему отключавшийся при её появлении. Поэтому планшет она всегда брала свой.
В тот день по пути они преодолевали препятствия и героические испытания, выпавшие на их нелёгкую долю: сражались с потоком автомобильного движения, окружавшего их бурной волной, передвигались по загадочным перекрёсткам и искали дорогу до нового корпуса университета, возвышавшегося в конце пути, словно царственный замок перед рыцарями, добравшимися до него и потратившими уйму сил. Васе виделось всё в сказочном, утрированно-героическом свете. В действительности же наши рыцари а) подождали чутка, пока не выдадут пропуск, попутно валяясь на диванах в просторном светлом холле университета, б) поржали над собственными, сочиненными на ходу шутками, и в) решили заполнить паузу интеллектуальным разговором о том, кем они могли бы быть из «Смешариков». Вася-Лосяш, Ирина-Нюша и Бунташная-Ёжик. Незабываемое высокоинтеллектуальное путешествие.
– Как ты считаешь, зелёная или жёлтая? – послышался голос сестры из кухни.
– Ник, опяяять? Ты свои куртки целый день смотришь! – возмущённо отозвалась Вася из другой комнаты.
– Не опять, а снова. Помоги любимой сестрице сделать столь нелёгкий выбор, дорогая, – парировала Вероника Вениаминовна. – Не поленись и выбери себе куртку. Что до меня, ты помнишь, что я люблю жёлтый цвет – цвет радости и гармонии, тем более что, ты помнишь, он тебе очень идёт.
Вася ткнула наугад, посмотрев на куртки две секунды, чтобы успокоить сестру, и отправилась рисовать хищные зубы на антиковидной маске, подаренной в университете, что лежала у девчонки на столе и ждала своего часа.
«You say… the price of my love’s not a price… not a price, that you willing to pay… You cry-y-y-y-y. У. In your tea, which you hurl in the sea, then you see me go by-y-y-y. Why so sad?» – звучали слова песни в телефоне Васи. – «Remember, we made an arrangement, when you went away? Now you making me ma-a-a-ad». «Making me mad», – повторила Вася.
Зубы практически полностью расположились в ряд на антиковидной маске. Оставалось только…
– Вась! Спать! Уже десять часов! – послышался голос сестры из другой комнаты.
– Опяяять? Ну когда мне можно будет ложиться в другое время – в то, в которое мне удобнее?
– Не опять, а снова. Давай-давай, – решила оставить её вопрос риторическим сестра.
Вознесенская, расстилая кровать, вспоминала детский сон. Когда-то ей снились сны, и при том яркие и красочные, а после некоторых снов она даже ощущала дежавю, уже будучи в реальной жизни: как будто то, что случилось, она уже видела во сне. Детский сон заключался в следующем: Вася бежит – она бежит быстро и долго по длинному полутёмному коридору, оформленному светом тусклых лампочек, и за ней гонится кто-то неведомый – тёмная опасность, таинственный незнакомец, лица которого нельзя увидеть, но от которого точно исходит что-то страшное, пугающее, будоражащее воображение. Вознесенская стремится оторваться от незнакомца, у которого, вероятно, есть нож, бензопила или любой другой