сексуальна, что я не мог находиться возле неё равнодушно. Приходилось уходить, потому что дальше становилось невыносимо. Это непостижимое чувство, когда в человеке нравится всё: внешность, походка, голос… И насколько это очевидно, настолько же очевидно, что она не разделяет твоих чувств и просто тебя не понимает, как птица, зажатая в руках.
Но я питал надежду, что ветер переменится, и будут ещё тёплые дни.
А между тем Володя познакомил меня с Николаем из города Майский. Они подружились как собутыльники и коротали скучные зимние вечера за разведённым спиртом и пивом. Спирт водился у Николая, он привозил его из дома.
Как-то раз, солнечным февральским днём, ко мне заглянул Николай.
– Что лежишь? – спросил он, украдкой озираясь. – А где Вовчик?
– Не знаю, гуляет где-то, – ответил я, не поднимаясь с постели.
– Пойдём, выпьем, – показал Николай жест алкоголиков.
– Нет, Коля, я не пью. Лечусь. Да и горло болит.
– Я тоже лечусь… чистый спирт, сам разбавлял. Пойдём, пойдём, хватит валяться, – он размахивал руками, помогая мне подняться. – По пятьдесят грамм… горло сразу пройдёт.
Мы пошли. Только Николай повёл меня не в свою палату, а на женскую половину, по ходу приговаривая:
– Мы у моей сидим.
– У кого? – не сразу понял я.
– У моей… ну… жены, – невнятно прожевал он слова.
– Ты не говорил, что у тебя жена здесь лежит.
– Проходи на балкон, мы там… – провёл меня через пустую женскую палату.
– А где все? – спросил я, показывая на четыре прибранные койки.
– Кто – где, разъехались, не знаю.
Мы вышли на балкон. На балконе могло легко разместиться до дюжины персон за большим столом. Эти балконы использовались больными, особенно летом, как веранды. Вид на лесопосадку придавал живописность застолью. И не пугал февраль, согретый спиртом.
Мы уселись за стол, на котором были недопитые напитки, куриные объедки. Я брезгливо посмотрел на этот натюрморт.
Николай налил разбавленный спирт в новый одноразовый стаканчик и передал мне.
– Ну, давай… Будем здоровы!
Мы беззвучно чокнулись.
Я залпом выпил спирт. Горло и внутренности обожгло.
– Хорошо разводишь, пробирает.
Николай сделал гримасу, мол – обижаешь.
Вдруг на балкон вышли две женщины. Одна была в тёплом спортивном костюме, она сразу плюхнулась за стол. – Коля, а где ты был? – спросила с пьяной бескомпромиссностью.
– Курил. Вот, познакомься, – показал он на меня, – это Тенгиз.
– Ася, – протянула она и расплылась в захмелевшей улыбке. – А это моя подруга Настя, – показала на русую девушку, очень худую, с бешеными, как под опийным допингом, глазами.
– Давай ещё по одной, – предложил Николай.
Я отказался. Он опрокинул через край, занюхал сигаретой и со словами: «Я сейчас», – куда-то ушёл.
Ася и Настя начали кого-то оживлено ругать и обмениваться впечатлениями.
Неожиданно, подытожив словами: