провоцирует мурашки по всему моему телу. Я пытаюсь оборвать их распространение силой мысли и внушения, лишь бы не чувствовать их самой, но всё тщетно. Они всё ещё на моей коже и под ней, возможно, тоже. Хорошо, по крайней мере, то, что всё прячет одежда.
– Прости, я задержался.
– Ничего, всё нормально. Я как раз собиралась поставить чайник. Хотите кофе?
В отличие от меня, он не любит чай. Даже почти что ненавидит. На ночь пить кофе не рекомендуют, но он всё равно употребляет именно его, как бы ни было поздно. Я видела это, когда мы нередко задерживались на работе в первые дни расследования, впоследствии разрушившего мою жизнь.
– Не откажусь.
– Так по поводу чего вы хотели со мной посоветоваться?
Включив газ и долив воды, я поворачиваюсь к Олдриджу, вешающему пиджак на спинку одного из двух стульев. Клянусь, то, что он стал выглядеть менее официально и претенциозно, необратимо заставляет меня думать обо всех тех способах, которыми я могла бы заставить его стать визуально ещё более расположенным и открытым. Но он не смотрит на меня как-то по-особенному, лишь исключительно профессионально. Мне приходится повторять себе перестать, остановиться и сосредоточиться.
– Ты ведь помнишь миссис Джонсон? Замужем, тридцать девять лет, есть четырнадцатилетний сын.
– Да, конечно.
– Вчера она обратилась ко мне с заявлением на собственного мужа, основанном на том, что он её якобы ударил, хотя на её лице ни царапины. Да и она не выглядела, как запуганная женщина, боящаяся возвращаться домой к супругу, когда, покинув участок, именно туда и направилась. Но факт остаётся фактом. Я принял заявление, но уже сегодня утром она вернулась и стала просить меня его уничтожить, при этом утверждая, что ты уже так поступала. Естественно, я не мог просто взять и поверить в сказанные ею слова и отправился в архив, где и нашёл копию старого заявления, но без оригинала и как такового дела. Оно у меня с собой. Не расскажешь, что тут к чему?
Он опускает на мой обеденный стол два листа формата А4, на одном из которых ксерокопия давнего рукописного текста, а на другом обращение, датированное вчерашним днём. Подойдя, я беру в руки обе бумаги и пробегаю их глазами, вспоминая суть прошлую и сравнивая её с нынешней. Только это помогает мне по-настоящему воскресить в памяти подробности тех своих действий, когда я, очевидно, не предприняла ничего, что по идее была должна. Я реально знаю тех людей гораздо лучше и отлично помню причину, по которой отказалась даже от элементарной разъяснительной беседы.
– Вам придётся подчиниться. Это всё не всерьёз. Миссис Джонсон частенько это практикует. Эта моя копия сохранилась лишь случайно. Таких заявлений было гораздо больше. Но всегда без побоев.
– Я не уверен, что понимаю.
– В Теллурайде скучно. Каждый развлекается, как хочет. Для этих двоих это просто способ взбодриться. Привнести что-то новое в отношения. Напряжение и страсть. Время от времени она подаёт заявление, они ссорятся, как будто всё реально, а потом, разумеется,