так показалось. Он не помнил, как уснул и не знал, наступило ли утро, когда проснулся. Его глаза ничего не видели. Чувствовал холод пола, слушал звуки вокруг. Он начал ползти на ощупь в сторону, ожидаемо нащупал клетку.
Он просидел некоторое время, пытаясь привыкнуть к тому, что ничего не видит. Встал, походил из стороны в сторону, подвигался. Вдруг он услышал шаги и сразу понял, что идёт пыточных дел мастер. Этот шаг отличался от стражи, паладины так не ходили. Звон ключей, дверь в камеру отворилась, очередной день страданий.
– Вытащите его. – После этих слов в камеру зашли паладины. Они стояли на посту за дверями, караулили круглосуточно, периодически сменяясь. Его выволокли из клетки и потащили к кресту.
– Мы с тобой ещё не закончили, у нас ещё есть время. Сегодня у нас хлыст. Всё твоё тело в шрамах, но они явно не от хлыста. Шрамы говорят сами за себя. Ты явно перенёс многое, но я всё равно попытаюсь удивить тебя. Исполосую как следует, а дальше посмотрим по обстоятельствам.
Следующие несколько дней Гадо продолжали пытать. При этом его никогда не пытали сном или едой. В искажённых представлениях его истязателя такие пытки были кощунственными, он считал их использование ниже своего достоинства и проявлением варварства. Ему нравилось думать, что он проводит сеансы исцеления души. А пытки сном и едой без перерыва лишь сводят человека с ума.
После того, как Гадо увидел Закхея, его дух был сломлен. Страдания стали привычными, их он ощущал всю жизнь. Он больше не видел мира вокруг, свет утра и сумерки ночи, постоянно находился в темноте, пока кто-то извне издевался над ним. Смерть могла бы стать для него избавлением, однако никто не хотел его убивать, его хотели наказать, заставить страдать и он уже свыкся с этим. Задолго до того, как попал в сырые коридоры под Имплосеонатом. Разум его мутнел, сознание тускнело, а в голову лезли странные мысли. Страдание стало нормой.
– Я не могу покинуть этот ад. Не могу покинуть сам себя, сколько бы я не пытался. Жар внутри меня пылает всё сильнее, страдание уже часть меня, гнев не успокоится до самого конца. Я больше ничего не вижу, только темнота. Похоже, я остался один во тьме. Иронично.
– Иронично. – Усмехнулся в душе Гадо. – Интересно, видит ли Бог, что со мной? Задумал ли он такую судьбу для меня с самого начала? Давно ли он оставил меня? – Сердце Гадо сжалось от ярости. – Одно я знаю точно. С тех пор, как я оказался в этом месте, я не ощущал никакого присутствия Бога, даже пока ожидал Закхея. Это место пропахло страданиями и смертью, до боли мне знакомыми, я сразу понял, куда попал. И если бы я мог отдать ещё больше, я бы изничтожил здесь каждое немощное тело, каждую гнилую душонку, лишь завидев.
Внезапно голос раздался в голове, спокойный и сострадающий.
– Наш Отец не оставил тебя. Даже когда очень тяжело, когда ты страдаешь сильнее всего, когда ты падаешь – Он всегда будет рядом, через нас, своих посланников. Он всё видит.
– Кто?! Кто здесь? Хотя, наверное, я уже схожу с ума. Слышу чьи-то голоса в голове.
– Моё