бы не были благие твои цели в конечном итоге в тебе живёт лишь жестокость, жажда истребления и убийства. Тебе кажется, что пренебрегать своей жизнью – великий альтруизм и самопожертвование, а чужими – грех и зло, но в суть остаётся одной – ты кощунственно относишься к самой жизни. – Печально произнёс Гермаил. – Раз ты так печёшься о судьбах страждущих и плачущих, раз так близки тебе беды других, отныне ты будешь чувствовать страдания всех людей, весь гнев человеческий, как свой, и твоё желание покончить с этими страданиями, усмирить всех и вся, чтобы обрести покой будет неутолимо во веки. Гнев вечно будет пылать в твоей душе, а все убитые тобой будут принесены на алтарь великой цели избавления от страданий, как и ты сам принёс себя за всех на этот алтарь! Как в одном человеке можно увидеть огромный мир, так и в огромном мире одного человека. Ибо в твоём кощунстве нет разницы, что сам себя ты предал пыткам, что других – итог и побуждения одинаковы. Твой путь – это страдания и жертвы.
Гадо уже трясло от ярости, весь разговор происходил в его голове, но пыточных дел мастер подумал, что тот начинает терять сознание от боли. Из сечёных ран шла обильно текла кровь, он выглядел ужасно и сразу стало незаметно, как его тело начало меняться.
– Всякий раз, когда ты почувствуешь гнев и жажду убийства, войну или битву, тобой будет овладевать этот грех, жажда истребления затмевать разум. И будешь уничтожать любого, кто тебе повстречается за тех, кто в дали затеял большие битвы и смерть несущие войны. А убиенные тобой невинные станут жертвами тех, кто это сделал и на их совести будут их жизни. Так ты будешь олицетворять гнев этого мира и станешь его бичём. И пока мир будет выглядеть для тебя страданием, будешь стремиться уничтожить его.
Гадо стиснул зубы, его дыхание стало резким и глубоким, как будто нечто необъяснимое жгло изнутри и ему хотелось вдохнуть так глубоко, как только можно. Пыточных дел мастеру показалось, что Гадо стал реагировать на его удары и стал бить усерднее, радуясь, как ему удаётся пробиваться через стальные нервы своего пленника.
– Я, Гермаил, именем Отца нашего Вседержителя и по его велению нарекаю тебя, Гадо Калидит, Смертным грехом гнева, наследником падшего Азраила, единственным и последним владельцем Горящего будущего, да не станет этот губительный меч ничьим, как только твоим. И да избавишь ты этот мир от страданий, хоть даже низведёшь его в пепел и истребишь всех живых на своём пути.
Из ноздрей его начал исходить чёрный дым, его руки и ноги напряглись и железные оковы креста, начали гнуться. Казалось, вот-вот он их вырвет. Заметив это, истязатель отступил назад в недоумении.
– Он пришёл. – Подняв голову вверх, ощутил, тащимый на казнь Закхей. – Ещё один смертный грех закончил свой жизненный путь, чтобы войти в вечность.
– Тебе не разрешали открывать рот! – С нескрываемой злобой сказал ему паладин.
– Я всего лишь принёс меч хозяину, чтобы он сам его забрал, весь этот спектакль ради тебя, Гадо. Горящее будущее достаётся только людям с тяжёлой судьбой, чьё будущее