что рассинхрон обеспечен.
– Если тебе станет легче, я тоже думал, что ничего не получится. Эмуляция палёная, как наркота с нижнего, по серийнику даже имя не бьётся. И протокол бредовый. Ух, кто бы знал, как я ненавижу частные заказы.
– Ну, они же обычно сами помнят, что к чему. Вот и работаем, как обычно.
– Нормальные помнят. Я не уверен, что этот понимает хоть слово.
–…
– Что?
– Вот ты сказал, а мне теперь не по себе. И до отката на этой фазе обычно не доходит.
– А я о чём.
Они обсуждали меня. Я понимал слова, но смысл самого разговора ускользал, слишком много всего в тот момент происходило в моих собственных мыслях, чтобы отвлекаться на чужие. Я уловил, что меня наказали за медлительность и неповиновение, и, кажется, что они сами не были от этого не в восторге. Мне сложно было понять, что по этому поводу чувствовал я сам. Наверное, потому что чувствовал я слишком много и одновременно, и там было ощущение предательства, очень много ярости, страха, растерянности и ощущения безысходности.
Я не заметил, когда успел свернуться в защитную позицию, ощетинившись во все стороны твёрдыми пластинами экзоскелета – дурной экзоконструкт не понимал, что угроза не внешняя, что враг уже внутри.
Немного успокоившись, я пришёл к выводу, что меня дрессировали, что ли. Они пропустили через камеру ноль-волну, вызвавшую откат оболочки в исходное состояние. Теперь я снова возвращался в закреплённую человеческую форму. Как и в первый раз, в момент перехода больно не было, просто странно. Но как только процесс завершился, ноющая боль во всем теле вернулась. Могло показаться, что всё это занимало весьма продолжительное время, но нет, на самом деле всё происходило почти мгновенно. Рекомбинация шла стремительной волной, от точки, где в человеческой форме у меня находилось сердце, и равномерно во все стороны. У оболочки в исходной форме тоже в этой области было что-то вроде сердца – плотное кружево светящихся нитей и точек, вспыхивающее и гаснущее в ритме, похожем на удары пульса. На глубинном, лежащем за пределами человеческого понимания уровне, я уже тогда догадывался, что это. Но это было слишком невероятно, и я пока не хотел об этом думать.
Я сжал зубы и встал, не дожидаясь указаний. Сделать несколько шагов, чтобы дойти до жёлтого круга в центре камеры, оказалось немного сложнее, чем мне казалось должно быть, но я справился. Второй техник, тот который назвал мою оболочку частным заказом, одобрительно кивнул и смахнул в сторону одно из открытых виртокон. Я видел их обоих: мужчина и женщина, светлая кожа, тёмные волосы, уже сформированные, зрелые черты лиц; видел старательно нейтральные выражения на их лицах, как они прекратили переговариваться, едва я снова пошевелился. Панель оставалась прозрачной всё время.
Экзопсихологи корпорации считали, что так операторам оболочек легче сориентироваться в реалиях их качественно нового существования, услужливо всплыло у меня в памяти; как в эту схему вписывалось истязание ноль-волной, я не особо