я озабоченно вглядывался по углам, однако ничего необычного не заметил. Из-за двери доносились хлесткие удары веником, плеск воды, а затем громкое шипение пара, отскакивающего от раскаленных камней.
Мне оставалось только окунуться, и я не спешил. Слушать женские сплетни и болтовню Аньки с Машкой совершенно не хотелось. Меня беспокоил скорый уход отца и все мысли были только об этом.
Шипение раздалось совсем рядом.
– Старший сын отцу опора,
Помощь матери, отрада.
В ивняке за старым плесом
Тебя ждет твоя награда.
Я, холодея, медленно поднял голову. Под самой крышей среди покрытой пеплом и сажей паутины, шевелилось нечто. Сквозь седые длинные волосы сверкали два черных, как угольки, глаза.
– Кожа словно угорь-рыба –
Холодна и тиной пахнет.
Дева озера средь леса,
От тоски и горя чахнет. – проскрежетало существо и исчезло так же быстро как появилось.
Когда отец вышел, у меня зуб на зуб не попадал:
– Ты чего, Яр? Будто банника увидел! Давай живо скупывайся и пойдем в дом.
Я согнулся пополам и меня вырвало. В голове шумело. Руки не слушались, ноги совершенно не держали. Ругаясь на чем свет стоит, отец окатил меня из ушата и помог накинуть чистую рубашку. Вечерний воздух немного привел меня в чувство, но я все равно шел до избы едва передвигая ноги.
Уже в избе отец толкнул меня к матери и немного виновато произнес:
– Угорел немного.
Та всплеснула руками:
– И правда весь белый! Над думать – ты паришься так что любому поплохеет.
– Яр, иди сядь на лавку. Сейчас кваса налью. – всполошилась Ольга.
Девчонки тут же выскочили из соседней комнаты.
– Папа! – возмущенно воскликнула Анька, с укором посмотрев на отца в точности как мать. – Ты что не знаешь, что Яр не любит, когда жарко?
Я жадно припал к кружке с терпким, холодным напитком заботливо поданной Машкой. Испуг постепенно проходил.
– Ишь банник разыгрался. – охала Ольга, крутясь вокруг меня. – Мария, завтра же черную курицу слови ту старую, забей и закопай у бани.
– Ладно… – недовольно промычала Машка.
В отличие от нее Анька сразу просияла и заканючила:
– А можно я посмотрю?! Мам, можно останусь?!
– Давайте все в баню живо идем! Потом ужин!
Когда женщины ушли, в доме сразу стало тихо. В печи, попыхивая под крышкой чугунка, доходили щи. Наваристый аромат кислой капусты заполонил избу. Отец, отдыхая, лежал на кровати, а я на лавке в кухне.
Банник. Проделки этих существ не были новинкой в нашей жизни, но их явление никогда не сулило ничего хорошего. Что он там бормотал? Уже не помниться… Надо Михалычу рассказать.
Домой мы ушли поздно вечером. Аньку оставили. Она явно схитрила, после бани притворившись крепко спящей на Машкиной кровати.
В ночном небе, щедро усеянном звездами, то и дело проносились нетопыри, неприятно пища над головой. Деревня готовилась ко сну, редкие прохожие старались побыстрее добраться