советским инженерам… Эрих все чаще думал не об этом, а о том, что именно благодаря советским инженерам они и выжили. Одни, из всего танкового полка. А затем оказалось, что и всей дивизии. Одинокий, потерявшийся, страшный и неузнаваемый издали Т-72М1 остался один на границе двух разрушенных войной миров.
Его гусеницы покрылись грязью, а зенитный пулемет загнуло в неестественном положении. От ядерного жара тогда полопались дымовые шашки, и их капсулы в передней части башни скорее напоминали обломанные клыки диковинного стального зверя. Жирными разводами была занесена эмблема Народной Армии, которую, время от времени, Эрих само собой протирал, чтобы не дай-то пролетарский Бог, по ним не выстрелили свои, или союзники. Больше всего Соннеман боялся огня союзников, боялся умереть бессмысленной и бесполезной смертью. И ведь во всем этом скитании уже не было смысла. Бои после бомбардировки закончились практически сразу. Быстрые, кровопролитные и малопонятные, без командования с обеих сторон, без корректировки действий и без поддержки. Все затухло само собой, и задело этот чудом выживший экипаж лишь по касательной. Какие тут уже враги? Фронты остались в прошлом, остались только форты. Одинокие, но еще пока подвижные, как этот умирающий Т-72. Красные и синие…
Соннеман поднял автомат в руках и снял его с предохранителя. Неторопливо пошел к зеленому, утонувшему в грязи Трабанту и вскоре услышал, как по следам его шагов катится огромная стальная искореженная и закиданная дерьмом по самую крышу оплавленная машина без противокумулятивной «юбки» по бортам. Мощные гусеницы переминали дьявольски фонящую грязь со всеми вкраплениями, что в ней были. С ветками, с палками, с обломками сорванной жестяной крыши домика, с осколками стекла Трабанта и прочим скарбом, что когда-то вероятно мирно и тихо находился на придомовом участке. Танк медленно повернул башню и своим дулом заглянул в вынесенное ударной волной окно. В нем была лишь оборванная и сырая от дождя занавеска, что бесцельно моталась по ветру.
…Трое танкистов, не раздеваясь, быстро подняли опрокинутый стол, до этого осторожно сложив остатки хозяина и молодой хозяйки в платьишке в дальний угол, чтобы те не так сильно били им по глазам. Хотелось жадно закурить, всем троим, но без противогаза сигарета может оказаться последней. Стоило потерпеть, ведь за эти несколько дней, а может и недель – счет уже не велся – они перестали бояться пожара боеукладки и курили прямо в танке, когда радиоактивный фон слегка спадал.
– Сколько мы прошли, Тилль? – шумно выдохнув, Эрих развернул карту на столе.
– Около тринадцати километров от последней точки. – предположил тот, пальцем в перчатке указав на нанесенные карандашом отметки. – Мы примерно в ста пятидесяти километрах от штаба нашей дивизии, и движемся, судя по всему, на юг, вдоль границы.
– До русских еще около десяти, но строго на Запад. – пояснил наводчик.
– Мы не пойдем к Триста Пятидесятой Гвардейской. – объявил командир. – Фон слишком сильный, и