здесь… – сообразил Соннеман, показав на карте. – Должны быть венгры. Позиции одного из полков Седьмой Дьерской Дивизии. Они стояли у предгорья, и возможно взрывы частично смогли погаситься об камень и курганы.
– До них почти двадцать пять километров. – недовольно выдохну Тилль. – И это только по прямой, геноссе лейтенант.
– И здесь был прорыв. – Юрген указал направления удара НАТО. – Вы же слышали, что там видели Леопарды, которые форсировали две реки одновременно.
– Слышал, знаю. – сурово заявил Соннеман. – Про топливо… С ним вся наша надежда на вот эту железнодорожную станцию «Доппельхоф-1». – он обвел одинокий полустанок красным маркером, прямо по мокрой карте. – До нее двенадцать километров. Через нее должны были перебрасывать цистерны с горючим из Плоешти, и возможно там еще что-то могло остаться. Заправляемся, берем с собой сколько сможем скарба и уходим к венграм. Вопросы?
– А как же прорыв?
– Прорыв был давно. – скептически ответил командир, сворачивая карту в рулон. – И не забывай Юрген, мы не пешком идем. У нас есть рабочий, и, если повезет, еще и заправленный танк. Все, две минуты на сбор провианта. Все как обычно: тушенка, пачки пресного печенья, вода в закрытых емкостях.
Он уже было собрался зашагать по дому на выход, к танку, ибо дорога не ждала, но тут его легонько за локоть взял наводчик. У этого молодого сержанта всегда была целая уйма вопросов, и не всегда по делу. Уже уставший от всего командир, на котором помимо его судьбы лежало как минимум еще две, не обратил на этот нахальный жест никакого внимания, и тогда Юрген уже открыто окликнул:
– А если там ничего нет? Если на месте Доппельхофа воронка?
– Значит мы придумаем что-то еще, сержант. – смело ответил ему Соннеман, остановившись. – Значит, мы придумаем что-то еще…
Судя по всему, у жильцов этого сельского домика, одного в чистом поле, помимо зеленого Трабанта, была еще и собака. И скорее всего любимая, ибо на полках было полно западногерманских мясных консервов, которыми танкисты решили не брезговать. За все то время, что они были самостоятельной и полубоевой-полуживой единицей, поняли, что брезговать всем, что так или иначе можно умять и переварить – глупо. Сразу вспоминались запасы помятых монгольских мясных консервов, что оставили в самом начале пути. Тогда Тилль внушил командиру, будто бы в мятых банках может завестись всякая дрянь, и что их путь может на этих банках и окончится. Теперь же мятые банки были не с монгольской тушенкой, а с западным собачьим кормом, и даже один их вид заставлял желудок урчать так, как не урчит танковый двигатель. Нашлась так же и закрытая двадцатилитровая канистра с водой. Видимо покойные хозяева готовились к войне, но в итоге так и не смогли воспользоваться накопленным запасом. Юрген долго рассматривал подгнившее лицо хозяйки и понимал, что вероятно она когда-то была красоткой, его ровесницей, а теперь больше похожа на саму смерть. Скорее всего дочь или даже внучка бородатому