комнату. Окно выходило на другую сторону двора: видна река, луг и часть поля, на котором медленно двигались согбенные фигуры крестьян.
– Нравится комната?
Бенир не ответил, внимательно обследовал замок на двери, распахнул окно и осмотрел всё внизу. В окно воры не влезут – слишком высоко, а у стен густые колючие заросли тёрна.
– Запасной ключ от комнаты у кого? – спросил он, укладывая свой мешок у кровати.
– Только у мамы.
– Пусть отдаст его мне. Мне хочу, чтобы кто-нибудь входил сюда, пока я буду в отлучке. И где помыться и постирать вещи можно?
– Внизу. Во дворе есть отдельная постройка. Баня. Она сегодня свободна. Можешь воспользоваться.
Дон всё ещё разглядывал гостя как диковинку. Невысокий мальчик-релин с яркими прозрачными серыми глазами, смуглая кожа, острое лицо, жесткий рот, высокий лоб, тёмно-русые волосы. Таких как он на землях Релина сотни тысяч. Заострённое лицо – особая примета жителей соседнего государства. В Бенире нет ничего запоминающегося или особенного. Но взгляд больших глаз с приподнятыми внешними уголками жуткий. Взрослый. Проницательный. Он словно видит всех и вся насквозь, отчего на душе становится очень неуютно.
– Ты это, если вечером будешь свободен, приходи играть с нами в мяч. А второй ключ мама тебе отдаст, не сомневайся. У неё здесь хорошая охрана. Никто не осмелится грабить комнаты гостей. Да и прежде такого не случалось у нас.
Дон направился к выходу. Ответа не последовало.
Проводив взглядом мальчика, Бенир плюхнулся на топчан. Да, в этом постоялом дворе гораздо всё чище. И спокойнее. Можно смело закрыть комнату на замок и идти на базар.
Ещё раз выглянув в окно, он заметил скользнувшую за угол тень судьи, но не придал этому значения – мало ли по каким делам шастают эти существа? Они периодически везде появляются: и в крупных городах, и в портах, и в деревнях. А то и просто их можно встретить в дремучем лесу или в заброшенном храме в горах.
Почему-то язык не поворачивался назвать любого судью человеком. Ну, не похожи они на людей! Долговязые, острые, сухие, с пергаментными, бледными лицами, светлыми спутанными волосами, сливающимися с цветом кожи бровями и ресницами. Но при том узкие, совершенно безжизненные чёрные глаза. Даже не глаза – дыры, прорези. Ног не видно из-за длинных бесформенных балахонов. И руки спрятаны в длинных рукавах.
Что же они такое? Откуда они приходят? Нет ни в Релине, ни в Вайи ни одного города или селения судей. У них нет домов. Нет семей. Нет ничего, кроме надетой на них одежды. Они никогда не останавливаются в постоялых дворах или гостиницах, не покупают пищу на базарах, не говорят с жителями на отвлечённые темы, не отвечают на их вопросы. Только судят поступки и тут же вершат приговоры. На месте. И никто не видел, как они принимают пищу.
Они так примелькались, что никто из людей давно не обращает на них внимания. О них вспоминают только когда ждут вознаграждения за добрые дела, либо наказания за преступления. Наказывают судьи чаще, чем вознаграждают. Значительно чаще. Но многим