экзекуции – повешения, потрошения и четвертования, Михайлу едва не стошнило, хотя он присутствовал на казнях в Москве и Холмогорах, где постигал премудрости торговли, будучи в учениках у дядьки, до поступления в Посольский приказ. Елисей уловил его состояние и, взяв за руку, вывел из толпы.
Помимо супруги доктора в доме оказалась ее родственница – сирота, приехавшая в Лондон из провинции. Молодые люди понравились друг другу, и разгоряченный вином и джином Михайло пожирал прелестницу глазами, напрочь позабыв, что в Москве его ждет невеста. Польщенная вниманием красивого молодого мужчины, Кэтрин с тайным удовольствием ловила на себе его взгляды и благосклонно внимала речам толмача царского посланника, произносившего английские слова с таким трогательно-чувственным выговором. Заметив интерес гостя к племяннице, супруга доктора Джейн заговорщицки подмигнула мужу и, сославшись на необходимость проверить оставленного без присмотра гуся, благородная чета удалилась. Оставшись наедине с предметом своих вожделений, молодой человек совсем потерял голову, поток комплиментов полился смелее, а произносимые фразы становились двусмысленнее. Наконец, упав на колено и прижав к груди руку девушки, он признался в любви ошеломленной Кэтрин. За тем его и застали вернувшиеся с источавшим чудесные ароматы гусем хозяева. С укоризной покачав головой, они, молча, взирали на Михайлу. Упрек и осуждение готовы были сорваться с их уст, как московит вскочил на ноги и во всеуслышание повторил уже сделанное признание.
– Подобные дела так скоро не делаются, любезный Майк, – расценив просьбу руки и сердца племянницы как не обдуманную, сказанную под влиянием минуты и сгоряча, твердо заявил Елисей, тогда как хитроумная Джейн пребывала в замешательстве. В растерянности и недоумении взирала она на Кэтрин, чье пунцовое лицо выдавало смущение девицы, в то время как глаза излучали неприкрытую досаду несвоевременным возвращением родственников.
– Если Кэт разделяет ваши чувства, дорогой Майк, она скоро на них ответит, – сиплым голосом произнесла женщина, водрузив наконец на стол блюдо с дымящейся птицей. На том и порешили. А спустя сутки корабли с посольством Совина, нанятыми мастерами, военными припасами и четой Бомелиусов на борту снялись с якоря и взяли курс на бухту Святого Николая в Двинской губе.
«Однако ж не с руки Елисею грамоты королевны тырить. Небось, и отпустили его из темницы не едино ради угождения Ондрею Григорьевичу. Мекаю, ближний боярин королевны Вильям Сесил от господина Бомелиуса сведений верных о государстве нашем ожидает, раз тот дохтуром у царя назначен. А посему нет ему нужды свои же аглинские бумаги из ларца лямзить», – решительно отмел кандидатуру врача на роль похитителя документов Овчаров. «А что до лондонского соглядатая, тот явно не был агентом Уолсингема. Людям сэра Френсиса вполне хватало отверстий за ковром в стенах, дабы находиться в курсе намерений Совина с дьяком. Ясно дело, иным господам он служит», – сжимал в кулаке