оставленный на выдвинутом из-под стола табурете.
– Вот какое дело, дружище, – отдав головной убор вошедшему – полному, средних лет мужчине, который его тут же напялил на гладкий, чуть вытянутый и сдавленный в висках череп, провозгласил он. – Раз ты пришел, а я, не знаю уж зачем, – взгляд его лукаво искрился, – привесил печати к грамотам, заберешь их с собой на корабль, – барон кивнул на лежавшие поверх стола свитки. – И тем же манером подбросишь в шкатулку русского посла.
Изложив суть посланий Елизаветы в зашифрованном письме королю, он теперь не нуждался в оригиналах и, пользуясь нежданным появлением агента, решил вернуть похищенные документы законному владельцу.
– Но ваша милость обещали, что мне не придется возвращаться на корабль! – кивнув в сторону матросов, кативших по сходням бочки, взмолился лысый и глубокие оспины на его перекошенном от обиды и возмущения лице стали еще заметнее.
– Обстоятельства изменились, мой друг, – ласково возразил барон Густав и достал серебряную монету. Полагаю, это вознаградит твои страдания.
– Подбросить свитки в ларец будет очень и очень сложно, да и-и-и… небезопасно.
– А ты постарайся, – еще один талер звякнул о стол. – Разумей мою мысль, наконец. Пока московиты не хватились пропажи, а у меня есть основания так полагать, самое время вернуть им бумаги и желательно, пока посланник царя со слугой в безмятежном неведении разгуливает по пристани, – он с шумом распахнул решетчатое окно и кивнул на Совина, придирчиво выбиравшего треску в компании с Михайло. – Сам бог посылает мне тебя!
– Что прикажете делать, когда судно придет в Московию? – примирился с неизбежностью лысый.
– Когда корабль бросит якорь у Никольского монастыря, прикинешься больным, монахи возьмут тебя на излечение, а затем мои люди переправят в Нарву, где тебя будут ждать инструкции и, разумеется, деньги, хорошие деньги, дружище, – Седерстрём потряс внушительным кошелём красного бархата. – А сейчас забирай монеты и проваливай. Мой человек сам найдет тебя в обители, – барон стремительно встал с табурета, показывая всем своим видом, что разговор окончен.
Скрип оконной рамы долетел до ушей Михайлы. Сообщив посланнику, сколько следует уплатить за треску, он отвернулся от лотка и его взгляд застыл на заинтересованной физиономии Седерстрема. Еще он приметил, что за спиной знатного иноземца стоит некто, лица которого было не разглядеть, но обратил внимание, как благородный указывал тому человеку на них с Совиным. Когда же спустя минуту полный мужчина в натянутом на лоб треухе вышел из дверей постоялого двора и, прижав к туловищу согнутую в локте руку, торопливо засеменил к сходням, Овчаров проводил его взглядом. Едва не столкнув в воду несшего ящик с треской матроса, и получив в спину пару крепких ругательств, неизвестный скрылся на палубе. В то мгновение происшедший эпизод не произвел впечатления на Михайлу (вдруг, кто из команды забежал в гостиницу, дыбы что-то