прекрасно знала этот запах.
– Бляди, – произнесла баба Аня с чувством. – Сталин за вас кровь проливал. Сталин!..
Она вытерла руки о подол и решительно направилась в директорскую.
…Скандал замять не удалось. Анна Фёдоровна постаралась, погнала волну. На педсовет представили не только материальные следы – газету с остатками конопли, записную книжку и бычки, но и показания технички. Та утверждала, что лично видела Синёва, курящего в тамбуре папиросы. «Ты там был?» – спросила Борю завуч. Боря честно ответил, что да, был. «А почему два окурка? Кто находился с тобой?» Боря Воронцевского не выдал.
Синёва отчислили из школы без аттестата, со справкой. Три месяца не хватило.
Борин отец не хотел этого, интеллигентный человек, но когда бил сына, избил до полусмерти. Витя, узнав, был счастлив.
Уголовное дело не заводили, отец всё-таки. А Боря, как поправился, устроился на завод и пошёл в школу рабочей молодёжи. Аттестат-то нужен.
…
Хлеба на Грацио по-прежнему не было. Вернее, он появлялся, конечно, хлеб, но потом сразу исчезал. Оказалось, что привыкнуть к этому нельзя, организмы грациан требовали углеводов, и этот зов не могли заглушить ни множество развлекательных передач по телевидению, ни концерты по домам культуры заезжих живых артистов, ни пропагандистские ролики, активно крутящиеся на больших мониторах площадей Грацио и на маленьких экранах в магазинах и в салонах маршрутных такси. «Жрать давай, падла!» – хотелось кричать каждому жителю острова. Но не понятно было, к кому нужно обращать свой отчаянный возглас.
Ведь причину этого, отсутствие хлеба на острове, грациане не знали, а если кому и говорили об истинном первоисточнике беды умные люди, то доверчивые островитяне не верили говорившему, потому что поверить ему означало бы, что причина их несчастья они сами, грациане, а уже этому сопротивлялась сама сущность, внутренняя, так сказать, имманентность грациан.
…
Кристина увидела ангела Алёшу и заплакала.
–Я ангел Алёша, – сказал тот. – Не плачь.
– Я не могу не плакать, – ответила Кристина.
– Тогда плачь. Ты почему плачешь?
– Мне тяжело. Мне очень тяжело. Что-то на меня давит, вот сюда, сверху. На шею.
– Тебе не может давить на шею ничего, – сказал Алёша. – У тебя шеи нет. У тебя ничего теперь нет, ты – дух бесплотный.
Кристина заплакала ещё сильней.
– У тебя здесь проблемы, – сообщил ангел. – Ты не можешь попасть в город, в город тебя не пустят, там нет для тебя места. Красивый город, я в нём каждый день бываю. Мне нравится там, там тепло. Очень тепло. Я там ни разу не замёрз от холода. А ты будешь жить не в городе, а где придётся. Жалко, ты хорошая, я знаю, что ты хорошая, тебе надо бы жить в городе. Я должен найти место, где тебе жить. Вне города. Тебе там будет неуютно, вне города. Колется всё, снег кругом серый, холодный и колючий. Пока поживёшь среди колючего снега, за городом, за оградой. Неуютно. А дальше я не знаю, что с тобой будет. Мне не ведомо.
– Я так и знала. – Кристина перестала