далеко в кусты.
***
– Ты же понимаешь, что у него не первый уровень телепатии? – Зиберман потряс перед Стенишем медицинской картой Чародея. – Тут минимум второй.
Стениш потрогал ладонью горячую кружку с чаем, обмакнул в него печенье и съел.
– Ну, тебе же ничего не стоит и дальше писать, что первый, – просто сказал он.
– Мне ничего не стоит, – заверил Зиберман, откладывая карту. – Но в комиссии не дураки, сразу поймут.
– Ему четырнадцать, комиссия ему грозит года через два, а то и три, если повезёт, – Стениш отхлебнул чаю. – А вот если поставить ему хотя бы второй уровень, госпожа Н мигом озаботится его будущим. Правительство уж очень интересуется псиониками высокого уровня.
– Он кусает тебя, – Зиберман указал на перевязанную руку воспитателя, – а ты защищаешь его.
– Он ребёнок. Вот и пусть его детство, хоть и такое, продолжается дальше. Комиссия никуда не денется.
Зиберман вздохнул.
– Насчёт Чародея ладно. Но вот про этих, – доктор хлопнул ладонью по стопке папок, – про этих мне придется писать всё, как есть.
Стениш посмотрел на папки – дела пятерых оборотней, нескольких старшеклассников-выпускников, Зверя и ещё парочки «неблагонадёжных» воспитанников.
– А что такого про них можно написать? – пожал он плечами. – Оборотни у нас вообще образцовые. Каждое полнолуние спокойно проходит, тьфу-тьфу. Зверь, да, на грани. Но он всё равно слишком маленький ещё для комиссии.
– Если повторится что-то похожее на последнюю драку, возраст его не спасёт, – Зиберман снял очки, чтобы они не запотевали от горячего чая. – Она, – он указал пальцем наверх, – вообще велела мне приготовить документы всех, кому уже есть шестнадцать.
– И мне, – кивнул Стениш. – Но если с выпускниками всё и так решено, то никого другого я никуда не отдам.
– Каждый год бодаешься с ней, – проговорил Зиберман.
– И буду бодаться дальше.
– Тебя послушать, можно подумать, что комиссия прямо мировое зло. Они всего лишь решают будущее детей, отправляют на обучение, дают профессию.
– Ты не хуже меня знаешь, куда отправляют оборотней и таких, как Зверь. Прямиком в армию.
– Знаю. Не худший вариант. Лучше, чем на улицу. В армии можно неплохо устроиться и сделать карьеру. Ты ведь и сам служил.
– Вот только я служил по своей воле. Контракт закончился, я ушёл. Они, – Стениш указал на папки, – уйти не смогут. Их лишат выбора.
– Ты давай не горячись, а то кричать начинаешь, – Зиберман поморщился и указал на свои уши. – Я всё прекрасно понимаю. Но когда приходит время комиссии и распределения, мы уже ничего поделать не можем. Если честно, то ты и так до хрена всего делаешь выше нормы. Когда ты в последний раз отдыхал?
Стениш уставился на коллегу так, словно не понял его вопроса.
– Вчера же мы отдыхали, – проговорил он.
– Вчера мы пили, – Зиберман сделал характерный жест рукой у уха. – Это не отдых. Я-то тут вечерами и в выходные торчу, потому что от жены прячусь. А