губы.
– Теперь я понимаю, – кивнула она. – Больше не буду.
В коридоре прогремел голос воспитателя: «Отбой!»
– Мне пора, – сказала Бусинка.
Зверь подорвался с кровати.
– Я провожу, – и поспешно добавил, – чтоб не обидели.
Клык подошёл к Бусинке с кульком семечек. Хотел что-то сказать, но начал заикаться, в итоге просто сунул кулёк ей в руки и, весь красный, вернулся на свою кровать.
Бусинка счастливо улыбалась. Теперь её никто в приюте не обидит. Ведь у неё есть пять братьев. Всё, как и предсказывал гороскоп в украденном у воспитательницы журнале.
***
Стениш достаточно сухо объяснил госпоже Н, что поиски виновных, а уж тем более браслета не дали результатов. О некоторых тайнах мальчишки не расскажут даже под угрозой наказания. Даже ошейника. Директриса смотрела на Стениша непроницаемым безэмоциональным взглядом, под которым все тушевали. Стениш же ловил себя на мысли, что говорит с ней без особого почтения и безразлично. Должно быть давняя усталость сказывалась на нём и притупляла чувства. Ему хотелось побыстрее закончить с неприятным делом и пойти к Зиберману пить.
– Но вы же наказали каких-то воспитанников, господин Стениш. Подвалами.
– Я лишь предполагаю, что это сделал кто-то из них. Или все пятеро. Не пойму, зачем. Но мотивы у всех детей в приюте бывают очень странные порой. Они могли украсть на спор, от скуки, из придури. А теперь будут молчать, хоть головой об асфальт лупи.
При последней фразе госпожа Н приподняла левую бровь. Стениш чертыхнулся про себя. Что-то он совсем стал перебарщивать со словами.
– Это я образно, – добавил он.
– Понятно, – протянула директриса. – Хорошо. Я поняла вас. Можете быть свободны.
Стениш с облегчением направился к двери.
– Кстати, господин Стениш, – голос директрисы остановил его руку, готовую толкнуть дверь. – Вы приходили ко мне по какому-то делу, когда я поручила вам найти воришку.
– А, да, – Стениш замялся. – Я хотел предупредить, что хочу взять выходной.
– А разве об этом надо предупреждать? У вас же два положенных выходных в неделю. Конечно, идите.
Стениш пробормотал слова благодарности и вышел из кабинета.
«Вот стерва, – думал он. – Даже не замечает, что я тут каждый день. И ночую почти постоянно тут».
Стениш резко остановился от внезапного осознания. Если бы он тогда после визита к Зиберману сразу ушел на свой заслуженный выходной, а не поплёлся к стерве отпрашиваться, то разбираться с ворованными серьгами пришлось бы его напарнику.
– Пора заканчивать с этой хренью. В конце концов, у меня есть своя жизнь.
***
Бар пах табаком, спиртом и намёком на осуществление грязных фантазий. Стениш поднял бокал с виски, чтобы бармен протёр стойку, и опять уставился в янтарно-мерзостную жидкость. Олицетворение его настроения. Чистые льдинки растворяются в крепком алкоголе, как светлые помыслы в тухлой реальности. Чем такое времяпрепровождение отличалось