полным тоски.
–Признаться, я жалею о том, что из-за беспочвенной храбрости была резка и груба с преподавателями, не смогла распознать волчиц в овечьих шкурах в своих соученицах, недостаточно старалась, но меня никто не готовил ни к двуличию людей, ни к тому, что победа в битве не равна победе в войне. Вы считаете, я потеряла свой истинный путь?
Пастор с досадой взмахнул руками.
–Право, что вы! Пути Господни неисповедимы. Мы никогда не поймем Божьего замысла, значит вам уготована иная судьба. Я вовсе не пытаюсь убедить вас, что при любом испытании следует немедленно сдаться, но посудите сами, вам было плохо в Харбор-Вью. Само место вас отторгало, а вы все напирали, как гренадер. Господь лишь избавил вас от мучения, показал, как не должно быть. Может, когда-нибудь, вы оглянетесь назад и увидите- Бог все это время вел вас правильной дорогой?.. К слову, к чему вы завели разговор о неком пасторе?
Я опомнилась. От слов святого отца в груди затрепетала надежда, но в мгновение угасла, как только сознанию явился образ немолодого мужчины с густой черной бородой.
–Когда я вернулась в Берлингтон, родители подняли чудовищный «бунт на корабле». Отец уже подсчитывал, сколько денег семья потеряла на оплате моего неоправдавшегося обучения, а для мамы я стала простой бездарностью и неблагодарной дочерью. Меня определили в местную школу, но я уже заперла себя в четырех стенах, и так не пришла ни на одно занятие. Тогда ко мне пригласили местного священника, родители верили, что мои мытарства происходят исключительно от лени и безделья. Я чувствовала, что физически умираю, говоря с ним! Он полтора часа вычитывал мне отрывки и из второй главы Ветхого Завета, и из послания к Ефесянам от Павла, и цитировал Августина Аврелия, и Фому Аквинского.
Священник мрачнел на глазах, мне даже не нужно было пояснять, о чем был тогда тот разговор, но я все же это сделала, подведя жирную черту под своим монологом.
–Он сказал, что мое счастье, раз меня исключили из Харбор-Вью, потому как во мне, очевидно, нет способностей ни к арифметике, ни к сочинительству, ни к философии. И это оправдано, ведь Бог создал меня из мужского ребра, а значит я заведомо принадлежу неизвестному мне по сей день мужчине, а моя цель- найти его, полюбить, а затем всю жизнь идти по его стопам, прислуживая, как заправский лакей. И еще…, – я судорожно провела пальцами по своим длинным расплетенным волосам, – он сказал, что я очень красива. А значит мне не составит никакого труда выйти замуж за состоятельного хирурга или военного, ведь при наличии мужа, все проблемы женщины, как известно, исчезают. Не спорю, чью-то жизнь может спасти и один только любимый рядом, но речь ведь обо мне. Неужели я есть красота и не более того? И меня ведь не любил никто вовсе…
–И вы этому поверили? – священник, чуть наклонившись, внимательно вглядывался в мое лицо, в его глазах читалась немая печаль.
–Верю по сей день.
Отец Альберт вздохнул так протяжно и тяжело, что его ноздри широко раздулись и весь воздух