дня, раз за разом лечила себя и Беляя от ожогов, а ещё спасала Отая от язв, что появлялись от слюны упырей, мне удалось взять сразу безошибочно нужный сосуд с мазью чёрной бузины, даже не задумываясь над действиями. Ибо думать мне было в этот момент нечем. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Он не уезжал. Он здесь. Он меня спас!».
Когда вбежала в избу, то в ней уже было трое мужчин. И когда только знахарь успел прийти, я же на пару мгновений выбегала. Старец посмотрел на меня как-то странно, затем протянул руку и сказал:
– Давай я помогу Дарьяну, а ты пока иди, прибери и накрывай на стол.
– Почему? – только и смогла выдавить недоумённо.
– Не волнуйся, я позабочусь о твоём болезном, – с намёком, но добродушно улыбнулся знахарь, – а вот быстро остудить кашу, чтобы убрать её и не обжечься, сможешь только ты.
– Я помогу тебе! – быстро выпалил Отай. Можно подумать, промедли он хоть долю мгновения и кто-то бы его опередил, – Я сейчас принесу воду.
– Хорошо, – согласилась я, улыбнувшись лишь уголками рта, чтобы не обидеть парня.
Когда друг вышел, я украдкой посмотрела на Дарьяна. Тот, повернувшись ко мне спиной, стягивал с себя перепачканные шаровары, чтобы Беляй мог обработать его повреждённую ногу. Одно дело видеть уже обнажённого парня, без сознания в своей клети в качестве хворого. В моём сознании я вижу даже не тело, а только болезнь, которую должна изгнать. Другое дело, когда вот он, из плоти и крови, стоит и раздевается. Завораживающее зрелище, будоражащее.
– А ну-ка, отвернись, бесстыдница, – цыкнул на меня старик шёпотом, отчего щёки мои залила краска, и я резко отвернулась.
Чтобы больше не было соблазна рассматривать вояку в полу обнажённом виде, я сосредоточилась на уборке. Сплела пальцы в подобии узла или сетки, постаралась вспомнить ощущения от снежинки на пальцах. Влага и холод. И наконец-то выдохнула магию сквозь ладони. Размазанная по полу горячая каша вмиг обратилась в молочные льдинки, которые можно было легко убрать руками.
– Давай я, – услышала я хриплое над ухом.
– Тебе не сто́ит беспокоить ногу, – сказала я тихо, не оборачиваясь.
– Ты можешь пораниться.
– А у тебя может остаться шрам.
– Одним больше, одним меньше, какая разница? Или тебе не нравится?
Я не нашлась что ответить. Хотелось сказать, что мне всё в нём нравится! Но как можно? Во так сразу. И пока я подбирала слова, тишина затянулась.
– Ясно, –по-своему определив моё молчание, сказал Дарьян уже более жёстко, – принеси, куда убрать.
– Вон стоит ушат, – я ткнула пальцем в кадку подле печи, – можешь использовать его. А ещё за ним стоит совок с помелом. Так будет удобнее убирать.
– Хорошо.
К моменту, когда Отай принёс воды, его соратник уже всё убрал и осталось только протереть влажной тряпицей остатки. А вот Беляй потерялся где-то по дороге. Вроде бы ушёл отнести мазь, но до сих пор не воротился. Покумекав, что парни с лёгкостью закончат с уборкой, моё присутствие без надобности,