отъезда Саша больше не видела двойника, или кого-то очень похожего на себя. Она осмотрелась, заглянула в салон автобуса, пока тот не скрылся из виду, но девушки, напоминавшую ее как две капли, нигде не было. Она словно также внезапно растаяла в воздухе, как и появилась. А была ли она? Или это её галлюцинация, вызванная сильным ударом по голове?
Начало конца
Саша все еще пребывала в размышлениях по поводу увиденного. Или от привидевшегося? Она уже почти дошла до дома, когда перед ней кто-то возник. Девушка подняла голову и увидела Дениса. Он с трудом дышал и не мог наглотаться воздуха.
– Денис? Что ты здесь делаешь?
Саша была удивлена.
– Я звал тебя. Но ты как будто меня не слышала. Еле догнал.
Вместо она ответа оглянулась, словно искала кого-то или что-то глазами.
– А где твой постельничий?
– Мой кто? – Денис переспросил.
Саша помассировала начинающий болеть висок и покачала головой в ответ:
– Неважно. Что ты здесь делаешь?
– Ты так неожиданно ушла. Я хотел проводить тебя домой, но, когда вернулся, скамейка уже была пуста.
– Да… Я, – Саша не знала, что делать.
С одной стороны, нужно рассказать правду, ведь Евген прогнал девушку из парка, и хотел отвадить ее в целом от Дениса. С другой она понимала, что это вобьет клин в отношения парней.
– Мне просто стало нехорошо.
Все-таки она решила ничего не говорить. Вставать между ними – отвратительный вариант начала их общения.
– Что-то серьёзное?
Денис при этом наклонился к ней и озадаченно стал осматривать ее, как будто в него был встроен рентген, с помощью которого он смог бы найти эпицентр страданий.
– Просто голова заболела, ничего страшного.
И Сашу накрыло волнами переживания, направленные в ее сторону. Это было так непривычно, но как будто знакомо. Словно она нашла старый фотоальбом, где были запечатлены семейные моменты счастья и радости. Такие обрывки памяти, с которых приходилось сдувать пыль времени, настолько давно она не испытывала такого. Разве что от Семена, но как будто от него – это что-то само собой разумеющееся. И Саше стало грустно. Ей захотелось просто уткнуться в плечо к Денису и зарыдать так сильно и так горько, чтобы выплакать все ожидания, что на нее возлагаются окружающими людьми. Но кто сказал им, что, если она может узнать желания остальных, значит Саша должна растрачивать себя лишь на их счастье и благополучие? Она хотела избавиться от чувства обделенности, ненужности, одиночества и готова была бы проплакать всю ночь и весь последующий день, только чтобы опустошить тот колодец горечи и отчаяния, в который ее посадили родители. Хотя ей не хватило и бы месяца непрерывных рыданий на его плече. Если бы это помогало… Но слезы ничем не помогут, никогда не помогали ни в детстве, ведь родители как не слышали и не видели в ней собственную дочь, так не освободят ее и сейчас.
И от этой мысли ей стало невыносимо. Единственным её желанием было спрятаться от всеобъемлющей заботы, которая сквозила в каждом порыве