там послушать–посмотреть.
Все быстро поднялись и вместе с другими литераторами одной волной двинулись в главный зал Дома Союзов.
Будучи гостями съезда без права голоса – ни решающего, ни совещательного, все трое устроились на задних рядах. Там было довольно много таких людей – от журналистов до просто друзей и родственников приехавших писателей.
Громадный зал поражал своим великолепием, а присутствующая публика удивляла таким обилием известных лиц. Вот Вадим разглядел прошедшего неподалеку Алексея Толстого, вслед за ним Николая Бухарина… Вообще, сам Рогов не так чтобы очень хорошо всех знал, но профессия следователя всё–таки научила его запоминать лица по изображениям – а книги этих людей он смотрел не так давно. И там были портреты авторов.
Наконец заняли свои места за столом на сцене и те, кто возглавляли всё мероприятие. Зал затих. К трибуне оратора подошел Андрей Александрович Жданов, секретарь ЦК ВКП (б).
Оратор приветствовал собравшихся и рассказал собравшимся о значимости советской литературы, о великих планах и целях, которые стоят перед приехавшими на съезд авторами. Храм литературы открывал для них своих двери, а большевистская партия готова была поддержать…
Вадим слушал всё это и при этом невольно поглядывал на своих соседей, как они реагирует на речи столь значимого человека.
Илья был совершенно расслаблен и спокоен. Философ, конечно, не спал. Просто текущие с высокой трибуны речи, словно обтекали его подобно тихой воде. А вот Сева Пестриков напротив был очень напряжен. Критик достал небольшой блокнот и быстро поглядывал то на сцену, то опять в свои бумаги, порой делая карандашом там короткие заметки. Тут он заметил взгляд Вадима, чуть наклонился и прошептал: «Хорошая статья выйдет, интересное тут всё намечается…», и тут же снова уставился на сцену, даже чуть наклонился, выставив голову вперёд.
Сам же Вадим был несколько растерян и не знал – а как, собственно, ему реагировать на такое? Ведь он же, несмотря на недавние опыты с рассказами, писателем себя все еще не считал. Ведь столь многое в текстах ему поправил Илья.
И тут философ вдруг сам повернулся к Рогову, тихо заговорил:
– Ты слушай, слушай. Не надо учить слова – если что, потом у Севы его записи возьмем, да статьи его сравним и других журналистов. Ты пока смотри на самих людей, на тех, кто выступает. А вот потом попробуем еще одну подсказку из твоих снов…
– Товарищи, товарищи, – тут вдруг кто–то возмутился из заднего ряда, – тише, пожалуйста.
Илья замолчал, оставив Вадима в еще большом недоумении – какие ещё такие подсказки из снов и выступающие люди?
А затем снова были приветствия и снова речи. Много слов о литературе и еще больше о тех, кто и как её должен представлять.
Вечером, уже высадив Севу, Илья подвёз Вадима к дому. Но отпустил не сразу. Сначала спросил:
– Как многое ты запомнил из того, что говорилось на открытии?
Молодой следователь был перегружен впечатлениями, далеко не часто ему приходилось участвовать