всевозможными эмоциями на эту божью тварь. Радость, любовь и маленькое счастье.
Патрик отметил свое первое десятилетие.
– Где этот маленький засранец?! Патрик! Сюда иди! Быстро!
Голос отца пропитан неимоверной злостью. Он разламывает тишину утреннего дома надвое. Заспанный Патрик шлепает босыми ногами вниз по лестнице. Тяжелая рука отца отрывает его от пола и швыряет в угол столовой, дает подзатыльник и бьет по лицу наотмашь.
В глазах Патрика темнеет, он чувствует соленый привкус обиды пополам с беспомощным горем. Патрик ранен и убит. Как в той игре с соседским Лу, где они по клеточкам топили корабли.
Патрик взял папин клей и не закрыл его. Клей, который отец делает сам из пластмассы и ацетона с добавлением жгучего перца и ещё какого-то непонятного порошка.
Патрик изгнан. Патрик залезает на чердак зализывать раны. «Один ты у меня остался», – искренне говорит Патрик своему кролю. Кроль преданно смотрит. Кроль знает, что ему дадут вкусное, его будут гладить…
– Патрик, побежали на насыпь плавить свинец!
Патрик бежит с соседским Луи плавить свинец на насыпь. Они делают маленькие пули для самострела и стреляют в грохочущий мимо товарняк. Им весело. Они проводят вместе свободное от домашних обязанностей время.
– Патрик, полезли на небо!
И они бегут к водонапорной башне. Преодолевая страх, лезут по шаткой лестнице наверх, туда, где открывается чудесный вид на окрестности. Оба подолгу лежат и смотрят, как причудливо трансформируются облака, наперегонки придумывают для них имена. Иногда берут уголь и рисуют на кирпичной стене наивные рисунки: выдуманные летательные аппараты или космические корабли.
– Патрик, однажды мы научимся летать. Однажды мы покорим небо.
– Лу, ты знаешь, ты знаешь, Лу… что ты самый близкий мой друг! Вот.
Дружба с соседским Луи ставила нож к горлу домашнего режима. Но это был последний день, который они разделили вместе. Луи допустил ошибку и упал вниз, когда вцепился в подгнившую перекладину. А Патрик ещё долго висел на лестнице, боясь пошевелиться.
– Всё, что я любил, умерло. Все, кого я любил, оставили меня…
Я чувствовал, что говорить становится трудно, глаза вмиг наполнились слезами. В кафе на смотровой площадке стало оживленно. Мы смотрели на огромную скалу вдали. Она громоздилась над морем в виде перевёрнутой литеры «L». Каждую минуту с края прыгали люди с всевозможными моделями парашютов: крылами, сферами, листиками, то и дело в небо улетали и прятались в кучевых облаках дельтапланы.
– И насколько все было плохо? – спросил незнакомец.
– О, молодой психиатр оценил по достоинству то, что творилось в моей голове. Ему очень хотелось вписать эту фобию в учебники, но он чуть не поседел, когда открыл доступ к моей памяти.
Мы немного помолчали, наблюдая, как солнце стремится скорее коснуться горизонта.
– Ты