к нему не относились и шепот человека, от лица которого и разворачивалось действие.
«Wenn die Soldaten
durch die Stadt marschieren
Öffnen die Mädchen
die Fenster und die Türen
Ei warum? Ei darum!
Ei warum? Ei darum!»
Раздвигая ветви человек шёл, заметно прихрамывая. Перед лицом мелькнул рукав темной униформы, человек вытер лоб и на тыльной стороне его руки Дима успел увидеть багровые ручейки. Самого человека это казалось нисколько не волновала, он лишь ускорил шаг и спустя несколько мгновений вышел на открытое пространство.
Взгляду открылся заболоченный участок воды, прикрытый тиной и местами искореженными остовами деревьев. Мужчина медленно подошел к самой воде и остановился, продолжая напевать на незнакомом языке, только его шепот теперь периодически сменялся хрипами и отдышкой. Круги тины скрывали топь, но в небольших прорывах вода казалась явственно черной. Человек не сводил с нее взгляд, видя там будто бы что то свое.
В оставшейся позади чаще внезапно послышался хруст сухих деревьев. Все другие лесные шорохи смолкли и единственным источником звука стало происходящее в чаще, которую они только что прошли. Размеренный хруст продолжал приближаться и к нему словно добавилось тяжелое сопение. Димка желал обернуться, но чувствовал что солдат не хотел смотреть назад. Похоже он и так знал что сюда идет. Оборвав песню на полуслове, он сделал шаг в черно-зеленую гладь топи, провалившись сразу по пояс и закрыл глаза.
Дима с криком вскочил с постели.
Сквозь приоткрытое окно проникали яркие лучи летнего солнца, воздух был наполнен звуками птиц, дребезжанием рекламы по радио и запахом кофе. Мягкая пуховая перина, на которую его переложили с сундука ночью, была мокрой от пота. Неловко косясь на взрослых, уже завтракавших за столом, Дима наскоро надел шорты и выскочил во двор.
На улице стояла легкая утренняя дымка, шум птиц, а смех старшей сестры окончательно развеял ночное наваждение. Дима подошел к пластиковому рукомойнику на стене дома.
– Только встал, – насмешливо протянула Ленка. – Это ты визжал сейчас? Сестра была уже в третьем классе и очень гордилась ответственностью, возложенной на нее в моменты воспитания брата.
– Нет, – насупился Димка.
– Ну-ну, – недоверчиво вторила ему сестра. – Значит мышь придавили. Одевайся быстрей, познакомлю тебя с Воробьевыми, они уже неделю как приехали.
Наскоро ополоснувшись ледяной водой, Дима забежал в дом чтобы одеться. «Ты куда, садись завтракать», – тоном, не терпящим возражений, мать усадила его за стол, покрытый цветастой клеенчатой скатертью.
Уплетая печенье с чаем Дима рассматривал коллажи черно-белых фотографий на стене. Большинство фотографий изображали мужчин в военной форме или группки людей со смазанными лицами. Они казались ему отголосками нечто иного и не имеющим отношения к этому миру. Разве могут выцветшие силуэты быть частью этого яркого утра? Ему был непонятен пиетет взрослых перед каждой