пока ты их не спрятала? – спросила Мак. – Пока ты не вернула их в бизнес.
– Я не хочу возвращать эти деньги в бизнес. Может, от усталости, но я голосую за дележку. По тысяче каждой из нас и по пятьсот Картеру и Джеку. – Паркер помахала купюрами. – Слово за вами.
Эмма вскинула руку:
– Поддерживаю. Мой свадебный фонд!
– Я за. Обеими руками! Раздавай, – потребовала Мак.
– От меня возражений не дождетесь. – Лорел еле пошевелила пальцами. – Мне тысяча не помешает.
– Хорошо. – Паркер передала Лорел бутылку и опустилась на колени. – Наливай, а я разложу на кучки.
– Какая прелесть. Шампанское и наличные в конце безумно длинного дня. – Мак передала Эмме бокал. – Помните наше самое первое торжество? После него мы откупорили бутылку, доели торт и танцевали до упаду. Мы вчетвером и Дел.
– Я поцеловала Дела.
– Мы все целовали Дела, – напомнила Эмма, чокаясь с Мак.
– Нет, на днях я его поцеловала. – Лорел сразу почувствовала заметное облегчение. – Я жуткая дура.
– Почему? Это просто… – До Мак наконец дошло, и она растерянно замигала. – Ох. Поцеловала Дела. Хм-хм.
– Я разозлилась, потеряла контроль. Он пришел за тортом и вел себя, ну, как Дел, – сказала Лорел со злостью, которую считала уже выдохшейся.
– Я тоже бывало злилась на Дела, – заметила Эмма. – Но меня это до поцелуев не доводило.
– Подумаешь, ничего особенного. Для него. Он даже не рассказал Джеку. То есть для него это ничего не значило. Не проболтайся Джеку, Эм. Дел должен был сказать, но не сказал, получается, это ничего не значило. Даже меньше, чем ничего.
– И ты рассказала нам только сейчас, – упрекнула Мак.
Лорел нахмурилась.
– Потому что я… должна была подумать.
– Для тебя это что-то значило, – прошептала Паркер.
– Я не знаю. Это был порыв, внезапное помрачение. Я злилась. Это вовсе не значит, что я в него влюблена. О черт, – пробормотала Лорел, обхватив голову руками.
– А он тебя поцеловал? Ну? – спросила Мак. – Эмма, не лягайся. Я задала вопрос.
– Нет, не поцеловал. Но он же не ждал. И я не ждала. Я просто вспылила.
– А что он сказал? Только не лягай меня больше, Эм.
– Ничего. Я не дала ему ни шанса. Я все исправлю, Паркс, обещаю. Это была моя вина, хотя он придирался и командовал. Не огорчайся.
– Я не огорчаюсь, то есть не из-за этого. Просто удивляюсь, почему ничего не замечала. Я так хорошо тебя знаю, как же я могла не почувствовать, не увидеть, не понять, что ты неравнодушна к Делу?
– Ничего подобного. Ладно, неравнодушна, но я вовсе не тоскую по нему день и ночь. Это вспыхивает и исчезает. Как аллергия. Только я не чихаю, а чувствую себя идиоткой. Обидно. Я знаю, как вы близки, Паркс. Это здорово, но, пожалуйста, не передавай ему ничего из того, что я сказала. Я и не хотела ничего говорить, просто выскочило. У меня явно проблемы с самоконтролем.
– Я ничего ему не скажу.
– Хорошо. Хорошо. Ничего особенного и не было,