обедневшего рода, что мы ютились где – то на задворках Валиора, и родители мои частенько просили в долг у зажиточных землепашцев. Там вовсю процветали древние обычаи и суеверия. А ведьма… Селянам нужно верить, что их мольбы о дожде в засуху непременно услышат, что кто – то проведёт угольком над рубахой пропавшего человека, и он непременно вернётся, живой и невредимый. Лекарей у них и близко нет, оттого они и ходят к «прислужнице Песмноса» за травами и отварами – а куда деваться?
– Но учитель, ты сам говорил, что почти все ведьмы – обычные люди, и их заговоры не работают! – Воскликнул Евсей.
– Иногда людям достаточно простой надежды. – Задумчиво отозвался он. – Она сшила мне этот плащ сама – сказала, что вложила в него колдовские травы и чары, и когда я вырасту, он защитит меня от всех напастей. – Он повернулся на кровати и посмотрел Евсею в глаза. – Она не дожила до моего двенадцатилетия. Николай Женоборец сжёг её на костре за колдовство, он же забрал меня в Гвинѐд, где определил в Бонум. В глазах служителей Калоса она была гораздо большей грешницей, чем он. Скажи мне, Евсей, – он откинулся спиной на богато расшитый ковёр, – кого из них казнить, кого миловать?
Евсей стиснул пальцами правой руки ладонь левой. Он прекрасно помнил, как восторг сменился глухой тоской и ненавистью, как он мечтал вырваться из Бонума – и как струна, словно до предела натянутая в его душе, постепенно расслаблялась после встречи с учителем.
– Лучший день моей жизни, – заговорил он сквозь зубы, – был тот, когда я решил уйти с тобой. Боюсь представить, что было бы со мной, останься я среди тех глупых и злых людей…
Учитель встал и крепко прижал к себе его голову.
– Я счастлив, что ты мой ученик, – сказал он, и в его голосе звенели непролитые слёзы, сменившиеся смехом, – с кем бы ещё я мог говорить так свободно и не бояться плахи за ересь? – Он отстранил его и взглянул Евсею в покрасневшие глаза. – Пойдём – ка, пока ещё не совсем стемнело, угостим яблоками слуг – нам с тобой столько точно не съесть.
Глава 7
*
С самого утра в доме посадника воцарилась суета. По лестнице то и дело топотали чьи – то ноги, слышался звонкий смех и заковыристые ругательства, а снизу доносились ароматные соблазнительные запахи.
Ближе к обеду к ним в горницу зашёл сам Святослав Гневич. Встал, звонко цокнув позолоченными каблуками, поправил медную фибулу на роскошном ярко – алом плаще и окинул их с учителем пристальным взглядом с головы до ног.
– Что, прямо так на пир собрались?
Учитель удивлённо приподнял руку, вглядевшись в рукав простой рубахи.
– Неужели всё так плохо? – Неловко улыбаясь, спросил он. – Эта одежда справно служила мне на протяжении всего путешествия.
– Вот именно! – Воскликнул Святослав Гневич, воздев руки к потолку. – Целое путешествие, и он вздумал так явиться на проводы Матери Жребы! Нет уж, друг мой, мы тебя принарядим, да так – все девки вприпрыжку побегут, роняя юбки!
– Вот