что Дарёны среди них не было. Кажется, он и вовсе не видел её с самого утра.
– Эй! Господин Евсей!
Евсей торопливо обернулся. К нему шагала девушка – прямая, гордая, льдисто – холодная, а перед ней толпа немедленно расступалась, торопливо разбегаясь в разные стороны. Когда она подошла ближе, Евсей внимательно оглядел её – худая, как щепка, с тонкими руками и острыми скулами, слегка горбатым носом и плотно сжатыми тонкими губами. Почти бесцветные голубые глаза смотрели строго и внимательно, чем – то напоминая взгляды строгих учителей в Бонуме, и Евсею немедленно захотелось сжаться под ним. Приглядевшись, Евсей понял, что его так смущало в её облике – обережные знаки, вышитые на одежде, были совершенно не те, что носили простые люди… «Ведьма!», – тут же вспыхнуло в голове у Евсея.
До пояса спускалась русая коса… Нет, две косы, как полагалось носить невестам. Стало быть, не просто ведьма – просватанная ведьма. Да, вон и в ушах позвякивали серьги – змеи, сверкая хризолитовыми глазками, под цвет изумрудно – зелёного сарафана, выглядывавшего из – под епанчи. Это кто ж не побоялся?
Ведьма сурово зыркнула по сторонам, и людей, с любопытством косящихся в их сторону, будто ветром сдуло.
Внимательно оглядев его с головы до ног, ведьма скрестила руки на груди и спросила:
– Ты ученик Агафона Мисерикордского?
Евсей напрягся. На секунду захотелось солгать, но он не посмел – она ведь всё равно узнает, а ему совсем не хотелось в первый же день впасть в опалу у местных ведьм. К тому же, за его спиной стоял господин посадник с дружиной, и – они же не дадут учителя в обиду?
– Я, госпожа, – ответил он, склонив голову в знак уважения, – чем могу помочь тебе?
– Ярина Вадимовна, которую вы, чужеземцы, зовёте Огненной ведьмой, желает поговорить с твоим учителем. Где мне найти его?
Где – то в животе у Евсея завозился холодный червячок страха.
– Учитель вернулся в хоромы господина Святослава Гневича, – медленно проговорил он, – но скоро должен вернуться.
– Славно, – кивнула она, – передай, что я буду ждать его.
Она круто развернулась на каблуках расшитых драгоценными камнями башмачков и собиралась пойти прочь, когда Евсей окликнул её:
– Прости, госпожа…
Она обернулась, с неудовольствием уставившись ему в глаза. Евсею стало неловко.
– Прости моё любопытство, – повторил он, – но что твоей госпоже нужно от моего учителя?
– У Яры дело к Агафону Мисерикордскому, – повторила она медленно, словно для неразумного дитяти, – а не к его ученику, Евсею. Спросишь после у своего учителя – если захочет, расскажет.
К щекам Евсея прилил жар, но он заставил себя успокоиться.
– Как прикажешь, госпожа, – ответил он и поспешил прочь.
После разговора оставалось неприятное, склизкое чувство, словно он наживую проглотил жабу – казалось, что он предал учителя, отдал его в руки врагов. «Нужно отвлечься, – сказал