почти до своего зимнего пика, освещая серость города, которую было не скрыть даже за метровым слоем снега и праздничными украшениями домов. По пустой дороге медленно ползли грустные автомобили, пробираясь сквозь снежное месиво, посыпанное песком. Вернулся охранник и лишь молча кивнул, когда Гвиннестри обратила на него внимание.
– Ты сбежал, а на меня свалились все твои обязанности. Теперь я инструмент для политических игр, принцесса на приёмах и официальное лицо на всех мероприятиях. Но почему я должна делать всю эту грязную работу, а трон в итоге всё равно достанется тебе? Где тут справедливость?
Я отставил чашку и сел напротив сестры, глядя в её серые глаза.
– Гвиннестри, ты понимаешь, что трон сначала достанется отцу? Король правит уже почти две тысячи лет и явно не собирается умирать в обозримом будущем. Подумай, сколько должно пройти времени, чтобы править начало наше поколение? Три? Пять тысяч лет? Ты хоть представляешь, насколько это большой срок? Да и то не факт, что мы доживём до этого. Где гарантии, что наша кровь такая же чистая, как и деда?
Гвиннестри снова фыркнула и ухмыльнулась.
– Уж моя-то кровь точно чистая. А вот на твою посмотретьмне не удалось, Ульвэ не справилась.
Я покачал головой и подошёл к сейфу, встроенному в стену на кухне в одном из шкафов. Открыв его, я достал единственный свиток среди прочих бумаг и нескольких свёртков, и положил его перед Гвиннестри. Она прищурилась и осторожно дотронулась до него ногтем.
– Что это? Уж не убить ты меня собрался в отместку?
Я закрыл сейф и развернул перед ней свиток. На нём были витиеватые эльфийские письмена, в самом верху красовался королевский символ, а под текстом стояла личная подпись короля с магической печатью, ярко пылающей синим огнём. Такую мог поставить только один эльф и подделать её было почти невозможно. Любая попытка каралась вечным заточением в глубинах пыточных измерений вместе со всеми родственниками до пятого колена. Никому не хотелось туда отправиться.
Она несколько раз пробежала глазами по тексту, с каждым разом читая всё медленнее, словно боялась, что она что-то неправильно поняла. Наконец она посмотрела на меня, нахмурив брови.
– Но почему? Я не понимаю, Хакиль. Ты что, по собственной воле отказался от престола?
Я свернул свиток и убрал его на место.
– Я не хочу ждать тысячелетия, чтобы в итоге сесть на трон, который мне не нужен. Я не люблю эти игры, меня не тянет править. Мне не кажется, что даже по прошествии всех этих лет что-то изменится во мне. Весь мир может рухнуть и восстать из пепла за это время, а я должен играть во все эти политические игры, которые ничего не стоят. Посмотри на людей, их мир рушится и строится каждые лет пятьдесят. Когда я пришёл сюда, они жили в землянках и дохли зимой, как мухи. Теперь же у них есть медицина и наука, техника, которой они могут менять даже магию. У них нет больше королей, кроме пары, которых оставили ради забавы. А мы? Играем в богов и тешимся своими былыми заслугами. Делаем вид, что мир остался таким же, как тысячи лет