со мной, как со взрослым. И все мои друзья вытянулись тоже. Только одна Шаргия не очень подросла, но стала еще красивее. Смеялась она как раньше – нежно, можно даже сказать – еще нежнее. Она произносила обыкновенные слова так, словно жемчуг нанизывала на нитку.
Словом, мы по-прежнему проводим много времени на колхозных полях, выполняя ту работу, которую нам поручают взрослые.
Решили отправить солдатам на фронт фрукты. А деревья у нас во дворе просто-таки ломились от плодов. Мы знали, какие фрукты долго не портятся. Одна трудность – негде взять фанеру. Если бы почта принимала их в мешочках, было бы хорошо. А так – как отправишь?
Да, забыл сказать. Мы давно уже ходили к Эйюбу домой. Пошли и на этот раз. Отец его сидел под тутовым деревом на ковре, и мы к нему присели. Он обычно рассказывал нам, как воевал, За что получил ордена, которые украшали его черный пиджак. Он рассказывал так, что можно было слушать без конца. Я спросил:
– Дядя Садулла, вы убивали фашистов?
– За что же тогда я получал эти награды?
– И вы стреляли и видели, как кони падают?
– Сынок, но если бы не я первый выстрелил, он застрелил бы меня. А потом явился бы сюда и вас, детей, убил, и ваших матерей… Фашисты хуже бешеных собак!
Он сказал это с такой злостью и повернул голову в мою сторону, словно видел меня.
Мы рассказали дяде Садулле, что ищем фанеру для посылок.
Он тут же ответил:
– Дети мои, на десять – пятнадцать посылок я вам фанеры дам.
Эйюб удивленно посмотрел на отца:
– Папа, у нас же нет фанеры…
– Сынок, подумай. Есть она у нас! Потолок в комнате из чего, по-твоему, сделан?
Мы гурьбой вошли в дом. Действительно потолок обит листами фанеры. Приставили лестницу, полезли их отдирать. А потом на балконе мастерили ящики, много ящиков. А дядя Садулла ощупывал каждый, проверял, направлял нашу работу да похваливал нас.
– Молодцы, ребятки, а фрукты – вон во дворе, сколько хотите, соберите самые крепкие! Кладите только недозрелые. Ведь не менее десяти дней им трястись в поездах!
На следующее утро мы пришли в школу с набитыми посылками. Школьный коридор стал похож на почтовый склад. Нам раздали адреса, и мы стали выводить их химическими карандашами на ящиках. И в каждый вкладывали письмо. Потом перетащили ящики на почту, и у нас принимали их бесплатно. Довольные свершенным, мы важно рассуждали: «Пусть солдаты попробуют наши вкусные бардинские фрукты. На здоровье!»
И в госпитале, куда мы продолжали ходить, все тумбочки раненых были заставлены фруктами.
Последнее время к нам опять стали приходить письма с фронта от товарищей моего брата. Маму не забывали. Она бережно разворачивала эти треугольнички, читала, шевеля губами, и плакала… А потом прикалывала их к письмам брата.
– Темир, – говорила мама. – У меня к тебе большая просьба. Ты эти письма храни всю жизнь!
– Мама,