идти по кругу – снова и снова; фотография улыбалась широкой улыбкой. Вернув взгляд на экран, Милана нажала зелёную трубу и, со страхом, с замиранием, поднесла телефон к уху.
Тишина.
– Алло? – сказала Милана.
– Лана, – сказал голос Анны; такой родной, такой забытый. – Не делай этого.
Дом вышибло из-под Миланы – она распахнула глаза, ахнула и рукой упёрлась в шершавое покрытие крыши, чтобы не упасть на спину. Внутри все органы будто втянулись в грудь и стали шариком – он дрожал и дребезжал.
– Я…, – произнесла Милана и пыталась дышать. Но все звуки улицы снизу смешались в водоворот.
– Я скучаю по тебе, – сказал голос Анны.
Рука, сжимаясь, скрежетнула ногтями по покрытию крыши. Шар подпрыгнул к горлу, став комом, а органы будто распались на свои места и стали желейными. И Милана сказала:
– Я… я тоже. Я… мне… ты… Я…
– Приходи ко мне.
– Я…, – Милана покосилась на парапет слева, – я как раз собиралась. Но…
– Нет. Приходи ко мне.
– Я не… я не понимаю. Я уже на твоём доме.
– Нет. Приходи ко мне. К озеру в парке. К нашей лодке.
Морщась, Милана дрожащей рукой, холодными пальцами потирала влажный лоб и сказала:
– Л-лодка?
– Ох, Лана. Неужели ты забыла? Нам было восемь, мы забрались в лодку и играли в пиратов. Ты была капитан Барашек, а я Колосок.
– Ах, да… – Милана расплылась в рассеянной, ностальгической теплоте, но с кривоватой улыбкой. – Я помню.
– Приходи, Лана. Я буду ждать. – И звонок оборвался.
Цепляясь за реальность как утопающий, Милана отняла телефон и смотрела на чёрный экран с несколько секунд. Солнце отражалось от него, и слега был виден влажный отпечаток от щеки. Нервными движениями Милана разблокировала телефон с третьего раза и зашла в журнал вызовов. Только входящие звонки (половина не взятых) от Дианы и репетитора. Разные даты прошедших месяцев, но ни одной сегодня. Милана знала, что имя Анна есть где-то ниже, раньше восьмого января (и восьмого января), но не стала пролистывать.
Милана нажала кнопку блокировки, с выдохом отсела к парапету крыши и облокотилась на холодную, шершавую стену; и чувствовала, что сейчас потеряет сознание.
Милана долго смотрела на свои стопы в белых босоножках; а потом вскочила, сунула телефон в карман шорт и побежала к люку.
Милана выбежала из подъезда, по четырём ступенькам крыльца – и свернула к стоянке. За ней зебра пешехода и тропа – как косая линия, ведущая в парк. Вбежав под листву, Милана бежала по асфальтированной дороге, не замечала редких прохожих и редких сидельцев на старых лавочках; так же, как и ругань пожилой женщины, когда из-за Миланы взмыли голуби, которых та кормила.
Дорога привела в нижнюю часть парка. Он была просторной, пустоватой и округло-растянутой. Слева от Миланы находилось летнее кафе – под зонтиками за круглыми столиками сидело множество посетителей и играла музыка. Перед Миланой была большая площадка с газоном и с тремя деревьями ближе к центру – на ней ходили босиком, играли дети, тусовались подростки, а кто-то даже устроил пикник.