юноша. Он вышел на лестничную клетку и вызвал лифт, никто не запер за ним дверь. – Ну и похер».
До собственного подъезда Коля петлял через однотипные дворы, пару раз натыкаясь на косые взгляды подозрительных мужиков, смотрящих ему вслед. От них тянуло перегаром, старьем, но всего сильнее – унынием и озлобленностью на жизнь. Разъезженная колесами дорога затрудняла передвижение, в ней тонули ноги, вязли тканевые кроссовки. Под очередным тусклым фонарем, рассмотрев потери, он пробубнил под нос:
– Теперь только выкидывать.
Все раздражало. И погода. И дорога. И мужики эти. И телка, которая все никак не может решиться сдохнуть, бесполезно потратив пару часов его времени. Он разочарован в ней, огорчен и ошарашен тем, что такие люди не хотят умереть.
И это с ними его сравнивали в детстве? И это они – нормальные?
– Мама, я плохой человек? – мальчик запрокидывает голову, чтобы лучше разглядеть лицо женщины, чья рука гладит его по отросшим волосам.
– Ну что ты такое говоришь! – волосы магнитятся под мозолистыми сухими руками. – Кто тебе такое сказал?
– Тогда почему Вася запрещает мне играть с ними в мяч? Он сказал, что я дурачок.
– Вася сам дурачок! И папаша его не лучше… – шепотом добавила мать.
– Ма-а-ам, почему они со мной не играют? Я какой-то не такой, да?
– Не обращай внимания! Дети всегда были и будут злыми – всегда высмеивают тех, кто хоть немного от них отличается. Не хотят играть – ну и не надо!
– То есть со мной правда что-то не то?
– У тебя глаза умные. Вот они и бесятся. Завидуют моему солнышку.
А он ей тогда поверил. Зря, конечно.
На следующий день, захватив с собой одну из последних подаренных машинок, Коля выбежал во двор, где уже собралась толпа сверстников. Те скатывали с детских горок потертые самосвальчики и грузовички, соревнуясь, у кого дальше проедет.
– Я тоже принес! Можно? – стараясь улыбаться, спросил мальчик. Он где-то вычитал, что улыбка вызывает у других людей доверие к тебе. – Папа сказал, она скоростная и что…
Все обернулись и начали хлопать глазами, натурально таращась и рассматривая. Тот, что посмелее, вышел на пару шагов вперед, обращаясь при этом вовсе не к нему:
– Пойдемте на другую горку.
Все начали поочередно огибать Колю, проходя и словно не замечая.
– Но я ведь… я… тоже…
Ему не ответили. И тогда, набравшись смелости, что поднималась из глубин детского озлобленного сердца, он крикнул:
– Мама была права. Вы все злые!
– Че? – послышалось одновременно от нескольких ребят.
– Злые вы! Я вам не нравлюсь, потому что я особенный!
– Слышь, особенный.
Перед Колей появился самый высокий и чуть взрослее остальных мальчуган. На разодранных пару дней назад коленках уже образовались толстые корки. Щека чем-то измазана, сальная челка прямых волос лезла в глаза.
– Проучить бы тебя хорошенько,