одна из нас не отреагировала на слова Джона, никто даже не шевельнулся.
– Ты ведь хочешь получить назад книжку?
Я медленно кивнула. Кончик кочерги продолжал покачиваться перед моими глазами. Я не верила, что всё дело может оказаться всего лишь в книге и готова была уже самолично её сжечь, лишь бы покинуть гостиную.
– Чтобы получить назад книгу, ты пойдёшь к могиле девицы и принесёшь оттуда несколько желудей.
Я сбиралась снова кивнуть, не веря, что меня выпустят на волю. Но какой-то хитрый бесёнок подсказал мне, что так Джону покажется, что он слишком легко достиг желаемого и я тихонечко заныла.
– Пожалуйста, Джон, не заставляй меня, там темно и буря, я не хочу туда идти.
Он широко ухмыльнулся, убрал наконец кочергу от моих глаз и положил её снова в камин. Затем прошёл к Элизе и крепко схватил её за волосы на затылке. Та тихо ахнула, её пальцы легли поверх его, но более она не проявляла возмущения. Он потащил её вперёд, предоставляя нам с Джорджианой плестись за ними. Я видела, как Джорджиана кусает губу, а из глаз у неё текут слёзы. Она могла бы сбежать, пока мы шли по коридору к входной двери. Сама я и не думала о побеге, понимая, что стоит Джону меня поймать, как его сёстры присоединятся к издевательствам, обрадованные, что достаётся мне, а не им.
Пару раз у меня мелькала мысль самой позвать кого-нибудь из прислуги, но меня останавливало опасение (реальное или нет), что сёстры Джона скажут, что ничего страшного не происходит, я лишь зря подняла шум. Когда мы подошли к двери, на беду так и не встретив никого на пороге, Джон лишь молча кивнул на моё пальто, висевшее в шкафу у двери. Мои зимние ботинки лежали там же, внизу шкафа, как и обувь остальных, я нашла пальто, шерстяной капор и даже шарф. Не хватало только перчаток, но я видела, что Джон теряет терпение и, опасаясь, что сейчас он сменит направление своей злости, поскорее отперла тяжелый замок и вылетела за дверь.
Дверь открывалась внутрь и всё, что я успела увидеть внутри освещённого дома, как Джон, отпустив волосы сестры, с усилием налегает на дверь, чтобы её захлопнуть. А потом я осознала, с какой злостью ветер впился в мои щёки. Идти до «могилы девы» было довольно далеко и, если бы я поразмыслила, смогла бы найти жёлуди во дворе, обмотать их ниткой, выдернутой из пальто, и выдать за принесённым с могилы. Но почему-то эта простая мысль так и не пришла мне в голову. Быть может, ветер, полный острых льдинок, выбил из меня любую детскую сообразительность. Правда, мне пришло в голову, что стоит попросить кого-то о помощи. Но возвращаться через главный ход, не имея в руках оберега, который меня обязали принести, я опасалась. Не менее страшно мне было представить, как огибаю дом и стучусь с чёрного хода, ведь мне бы пришлось объяснять, почему я вышла на улицу. Что-то стало с моей головой и раздражение слуг и моей тёти мне казались чем-то не менее страшным, чем безумие, овладевшее Джоном. Быть может, если бы в домике привратника горел свет, я бы пошла в него, но я вроде бы даже не