Когда опускались сумерки и теплые желтоватые лучи, падающие на землю, постепенно затухали, их место занимали взметнувшиеся к небу столпы холодных синих небоскребов. А здесь, в Кроми, все освещение заканчивалось на высоте трех метров. Стоит только подпрыгнуть повыше, и мгла засосет тебя в ледяные объятия – так ей казалось.
Вместе с другими людьми она шла по одиноко освещенному подиуму из пластика, стилизованного под дерево. Мрачнеющая Кромь наблюдала со стороны за своими обитателями, вырвавшимися на время из густой темноты. Люди прогуливались вдоль невысокого парапета поодиночке, парами или целыми семьями, глазели на витрины, останавливались поболтать со знакомыми, смотрели на свое отражение в мутной воде.
В конце набережной чернела полукруглая арка моста, а из-за нее пятном света выглядывал памятник. Пирамидальный постамент с обрубленной вершиной, отдаленно напоминавший здание Высшего министерства, венчала скульптурная композиция из двух фигур. Одной из них был, разумеется, Киро Азорра. Второй – безымянный рабочий, с жаром пожимающий руку Первого Артиста. Лучи света из четырех прожекторов вскарабкивались по стенам пирамиды и, облизав угловатые фигуры, рассеивались в черном небе. Грубые черты памятника отбрасывали длинные тени на мраморное лицо, из-за чего изображение Азорра показалось Жу зловещим. Он вдруг представился ей древним злобным божеством, которому подносит дары сгорбившаяся фигура рабочего.
Жу услышала музыку еще до того, как они приблизились к памятнику. Музыка лилась как эликсир, разбавляющий вязкий воздух. Именно ее незримое присутствие превращало бродящую без цели толпу кромьчан в праздных гуляющих. Живая, без сомнения, живая музыка.
Их было всего трое: бас, ударные и гитара. Перед ними лежал раскрытый гитарный чехол с аппаратом, считывающим пожертвования. У музыкантов не очень-то получалось привлечь внимание. Единственный их зритель, малыш лет трех-четырех, весело отплясывал прямо перед группой, уворачиваясь от своей мамаши, которая пыталась его увести.
Сама песня ни о чем Жу не говорила. Резкие ноты вылетали из двух колонок по бокам от группы и складывались в рваную, витиеватую мелодию. В слова она особенно не вслушивалась. Пел гитарист. Одновременно он со всей силы выбивал из струн аккорды, а в проигрышах между куплетами замолкал, сосредотачивался на игре и выводил сложные партии. Он неплохо справлялся с обеими задачами.
Басист сидел на высоком барном стуле рядом с гитаристом. Он покачивал головой в такт песне и не сводил голубых глаз со своих пальцев, ползающих по четырем толстым струнам. За трясущимися волосами было видно проступившие на лбу бусинки пота и высунутый от усердия язык.
За спинами парней с гитарами прямо на парапете устроился полный, круглолицый ударник с рыжим вихром на голове. Он самозабвенно молотил палочками по целой батарее разноцветных пластиковых бачков. Ударник успевал зажимать и приподнимать бачки ногами, подбрасывать одну из палочек в воздух,