могло бы быть. Но! Открыть тайну? У единственного, встреченного за 33 долгих года представителя противоположного пола, кто мог бы быть рядом… Кто подходил по статусу и при этом не раздражал до вселенских размеров, а лишь подбешивал слегка… С кем иногда было интересно и даже местами – кайфово…
У него.
Была.
Перхоть.
Представляете? Всегда на плечах тёмного дорогого костюма – как снежком припорошено! Пороша на чёрном видна издалека. Она притягивала взгляды. А ещё мужчина привычным жестом кисти, этаким дуплетом, движением «мах одной рукой два раза справа» и «мах другой рукой два раза слева» шелушинки эти белые, невесомые, с плеч низвергал с завидной цикличностью. На автомате.
Увидели?
Когда Виолетта наблюдала за этими па руками, чувствовала рвотные позывы.
Нужно ли добавлять, что отношения с этим молодым человеком, заходящие чуть дальше кратковременных контактов по работе, были обречены на провал?
Сейчас на столе у Петра – так звали потребителя шампуня известной всем марки – фото карапуза с пухлыми щёчками. Сын. А ведь это мог бы быть и её ребенок. Их общий.
Если бы не перхоть!
БУДЕМ ЖИТЬ!
Злая на весь мир девочка лет пятнадцати шла по лесу. Густому еловому лесу. Не по тропинке, а куда глаза глядят. Углублялась всё дальше и дальше в густую чащу. Ветки старых ёлок – мокрые, колючие – раздвигала руками, но они всё равно хлёстко били по лицу.
Было мерзко, промозгло и сыро, как бывает холодной дождливой осенью.
– Ну и хорошо! И пусть! Чем хуже, тем лучше, – цедила она сквозь зубы, сжатые до скрежета. И вытирала нос мокрой ладошкой.
С каждой минутой становилось темнее.
Телефон в кармане уже не пикал – устал предупреждать, что вот-вот превратится в оттягивающую карман бесполезную штучку. Символ того жестокого мира, куда она не собиралась возвращаться.
Девочка не представляла, сколько сейчас времени, не помнила, когда ела в последний раз.
Тупо шла, падала то на одно колено, то на другое, с натугой вставала. И продолжала путь.
«Хлюп-хлюп-хлюп», – причитали насквозь промокшие кожаные кроссовки. «Чавк-чавк-чавк», -отвечала им болотная жижа. «Зачем жить… зачем жить… зачем жить…» – под каждый шаг – молоточком отдавалось в больной голове.
И вдруг. Она. Почувствовала Взгляд.
Из-под нависших веток старой ёлки на неё смотрели глаза. Это было животное, и оно страдало. Собака. Небольшая чёрная собака.
Привязана к дереву?
– Этого не может быть! Это глюк! Мне кажется! Откуда тут собака? – вслух говорила сама с собой девочка, пробираясь ближе.
Нет. Собака реальная. Очень тощая. Оставлена на погибель – привязана к ёлке проволокой за лапу. И лапа эта уже изглодана.
Рукам стало тепло от тёплой собачьей крови.
Лес содрогнулся от страшного