бабочкой и уснуть безмятежно. Кончик блестел пойманным светом скупых звезд. Словно отполированный пастой ГОИ. Давным-давно я полировал ею бляху ремня. Отрезал полосочку от старой шинели, намазывал зеленым комком ворсистый материал. В золотом сиянии бляхи отражалась вся доблесть, отпущенная нам Марсом.
– Значит, мы вернемся и снова станем людьми?
После ночи приходит утро, и призраков сменяют люди.
– Расскажи еще что-нибудь о своей жизни до меня.
Она все еще думала, что до нее у меня была какая-то внятная жизнь.
– У летчиков отпуск всегда в «…бре». Мы лето видим из кабины вертолета. Не видим даже. Лишь замечаем вскользь. Из всех летних удовольствий самое ощутимое для нас и самое сомнительное – жара. На борту температура порой поднимается до пятидесяти. В конце семичасовой смены парашют в чашке хоть выжимай. Про лто я и не говорю. Спасали только душевые, понатыканные на летном поле. Вода, в выкрашенных черным цистернах, нагревалась за день. Мы ополаскивались и шли в учебные классы на разбор полетов.
В такое вот лето мы скинулись и купили старенькую «шестерку». На ней в редкие выходные выезжали за город. А после полетов, уже ночью, навещали старый городской пляж. Артем, Вова с Дианой и я. В багажнике лежали гитара и мешок угля. Диана прихватывала с собой сосиски, огурцы, помидоры, хлеб. По дороге покупали водку.
Раскаленный песок остывал, мы раздевались и остывали вместе с ним. Разводили огонь, нанизывали на прутики сосиски, Диана под светом налобного фонарика нарезала салат. Пока Артем настраивал гитару, мы выпивали и смотрели на Волгу. После полуночи комары куда-то испарялись, ветер прятался в высоком небе и к нам не спускался, трудолюбивая луна мостила серебряной плиткой неверную рябую тропинку от себя к нам. Артем начинал петь. Мы все выпивали еще по рюмке, а я шел к воде. Сначала осторожно ступал на самый краешек слабых волн. Прислушивался к сердцебиению, а когда оно выравнивалось с деликатным шелестом реки, я смело заходил по грудь и нырял в отраженный космос. Нырял с открытыми глазами. Ночью можно было осязать тьму. Она мягко окутывала тело, заполняя собой все складки и морщинки, все поры, обволакивала каждый волосок. Сливалась с тобой, открывала потайные шлюзы. Я подплывал к буйку. Цеплялся за его шершавые бока. Видел, как в воду заходит Диана. Ее белый купальник напоминал издалека созвездие. Тогда я снова нырял. И видел там, в неразгаданной глубокой тишине, тебя, еще не встреченную, но предсказанную, обещанную.
Потом приходил дождь. Спокойный, уверенный в себе. Он лил без истерик, ровно, надежно. Мы встречал его, как старого друга.
Я замолчал. Приподнял ее волосы и поцеловал в шею. Взял за руку. Провел указательным пальцем от сгиба локтя до центра ладошки.
– Это карта. Найдешь меня?
– Ничего не могу обещать.
Этого было достаточно. Этого должно хватить.
Утро. А времени все нет и нет. Оно инвариантно и абсолютно. Мы сделали его таким. Времени нет. Нам просто понадобилась еще одна условная единица. Разменная монета жизни. Множим