отдел закрывала плотная, как грозовая туча, очередь.
– Не одни мы такие умные, – кисло констатировала Ирина, однако, повздыхав, подруги пристроились за пожилой дамой с худой жилистой шеей.
– Сколько тут человек? – простонала Ирина.
– Пока двадцать шесть, – живо обернулась дама, светлые глаза ее бешено блестели, – да еще отпускает еле-еле…
– А скоро обед, – заметила Лариса, – через сорок минут… прямо перед нами и закончится!
– Что же делать? – засомневалась Ирина.
– Как что делать, стоять! – заявила дама.
– Но ведь можем не успеть, – пыталась возразить Ирина.
– Тогда придется обед отстоять!
– Но ведь это же еще целый час! – ахнула Ирина.
– А как же ты думаешь, доченька?.. Эх, до чего ж хилое молодое поколение! Вы еще голодухи не хлебнули. Да счас просто рай, лишь бы войны не было!
– Да. Лишь бы войны не было! – отозвался мужской голос из очереди. – Вон американцы совсем оборзели: першинги перед носом ставят!
– Лариска, что делать-то будем?..
– Ну, постоим, коли пришли – они ведь, сосиски, и полковникам, и научным работникам нужны… Посмотрим, как будет двигаться…
– Да она еще то и дело куда-то отходит, – буркнула женщина впереди.
– Вы крайние? – сзади появился какой-то дяденька, а за ним еще две тетеньки набежали, и то, что теперь они не самые последние, почему-то укрепило надежду.
Громадная, в грязном белом халате бабища с рысьими глазами выглядела грозно, и очередь перед встречей с ней потела и трепетала.
– Ну!.. – спрашивала начальница прилавка очередного ничтожного покупателя ненавидящими, густо подведенными цыганской тушью глазами, но чаще вовсе ничего не говорила, просто молча смотрела, как на презренное насекомое.
– Будьте добры, килограммчик взвесьте! – слышался дрожащий голос женщины с реденькими русыми буклями, присовокупляющей к просьбе заискивающую улыбочку.
Всегда готовая дать отпор, не дрогнув ни единым лицевым мускулом, продавщица небрежно бросала сосиски прямо на весы, еще пуще зверея от этой трусливой вежливости, от которой до истерики и претензий (между нами, вполне обоснованных) по обвесу – рукой подать.
– А в бумажку завернуть нельзя?
– Нельзя!.. Я что, вам бумагу буду носить! – еще более грозно нахмурилась продавщица. – Вы куда пришли?!..
– В Балшой Тэатр! – громко сказал кавказец в белом «аэродроме», и в очереди возник смешок.
– А шутники вообще не получат, – грозно чуть повела глазами торговка.
– Вы извините, я просто думала…
– Вот и думай в следующий раз! – швырнула буклям прямо в руки сосиски, хозяйка мясомолочного счастья. – Антиллигенция…!
С трясущейся головой и пылающим лицом женщина вышла из очереди и растерянно остановилась со свисающими к полу сосисками в руках.
– Возьмите хоть газетку, – предложила