казалось, навсегда чуждым чему-либо человеческому, и легко оттеснила очередного покупателя – растерянно вытаращившегося на нее седовласого мужика.
– Куда без очереди?! – раздались, однако, гневные и возмущенные крики.
– Я тут с утра занимала! – громогласно, не терпящим возражений тоном, заявила административная дама.
– За кем? За кем? Кто вас помнит?..
– Моя очередь давно прошла, я второй раз стоять не буду!
– Врет она! Врет, не пускайте ее! Мужчина, почему вы пропустили!..
– Пять килограммов! – бросила женщина пакет продавщице. Как ни странно, та не нашла чем возмутиться, а сразу взяла пакет и стала накладывать сосиски.
– Пять килограммов! Да она все сожрет! Почему вы ей без очереди отпускаете?!
– А мне какое дело, – огрызнулась продавщица, – сами следите… Вон вас сколько, а я одна!
Женщина в зеленом уходила под аккомпанимент гневных восклицаний: «Ну и нахалка! Ну и хамка!»… – уходила с высоко поднятой головой, будто они лишь добавляли ей больше самоутверждения и сил, уходила победительницей…
Не успела очередь остыть, как появился старичок с красной книжкой.
– Не пускать! Не пускать!..
– Я вам дам не пускать! – размахивал старичок книжкой, словно шашкой, – Я ветеран войны! Инвалид! Я по закону! – тыкал он в сторону висящей на кафельной стенке табличке: «УЧАСТНИКИ И ИНВАЛИДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕНОЙ ВОЙНЫ ОБСУЖИВАЮТСЯ ВНЕ ОЧЕРЕДИ!»
– Здесь тоже инвалиды стоят, – слабо возражали из середины очереди.
– Да пусть берет…
– Отпускайте, только побыстрей…
– На Кенигсберг! На Берлин! – неожиданно приподнял полную сосисок сетку старичок, перед тем как выйти из магазина, и было заметно, что его пошатнуло. – Ранен под Кенигсбергом!.. За Родину! За Сталина!..
– Видать, уже с утра принял раненый… – смеялись вслед добродушно. – Наркомовские сто грамм для храбрости…
Вновь очередь задвигалась, однако после зеленой дамы и старичка ветерана в сознании покупателей будто произошел какой-то психологический надлом: если до них спокойно брали по килограмму-полтора, то теперь набирали по три-четыре, а то и по пять, видно, сколько хватало денег и сколько кто мог унести. Количество сосисок, которое составляло главную военную тайну торговки, со всей очевидностью уменьшалось теперь гораздо быстрее, и посему у стоящих усилилась не лишенная оснований тревога, что они могут скоро закончиться, но когда и на ком – этого предсказать никто не мог.
– Я заметила, что передо мной всегда всё кончается, – кисло улыбнулась Ирина. Чем больше она затрачивала времени и сил на все это стояние, тем сложнее ей становилось сохранять настроение насмешливой высокомерной отстраненности, которое она твердо решила с самого начала держать, и ноги начали ныть, и в животе уже неприятно предательски засосало.
– И со мой всегда так, – подтвердила