деньгами, в редкие выходные драила квартиру и таскала сумки из магазина. И только один раз Алевтина отчетливо высказала все, чего боялась и о чем думала – в разговоре с Лелей. Та приехала под Новый Год проведать их, привезла подарки. Олег не смог, приехали коллеги по бизнесу из Москвы, надо было ублаготворить, обиходить. Лельку отпустил с трудом, она была нужна тут, рядом, принимать гостей, но жена уперлась – мы обещали. И так она там одна, ни о чем не просит, ничего не требует, все сама да сама.
3. ПРИТЯЖЕНИЕ СУДЬБЫ. ЛЕЛЯ И АЛЯ. ВЕЧЕР ВДВОЕМ
Аля и впрямь ничего не просила. Не потому что ей было ничего не нужно, а потому что это ей было очень сложно. Она категорически это не любила. Заставлять, уговаривать, объяснять, доказывать. Ей казалось, что если любишь, если действительно любишь – то увидишь, что плохо человеку, и где ему не так, а где все хорошо. И сам придешь и поможешь. Тем, чем можешь, на что и впрямь способен и силы есть. Она (вполне справедливо, кстати) полагала, что большинство проблем в отношениях нынешних Homo Sapiens – кроется в невнимании к другим и завышенности ожиданий. Все исходят из себя. Из того, что они сами хотят и требуют, а когда им это предоставить не могут – обижаются. Но другой не всегда в состоянии соответствовать хотелкам даже самых своих любимых людей. Разные бывают ситуации.
Она связывала эту глухоту с тем, что люди в массе своей разучились смирению, терпению и милосердию. Эти качества воспитывались только верой, прагматический разум их не терпел. Противопоставив когда-то природу и рассудок сказкам о душе и вере в чудеса, общество утратило главный стержень своего существования. Вступив в схватку за право живого существа самому решать свою судьбу, оно докатилось от подлинной борьбы до пустых лозунгов о правах человека, которые оно изобретало во множестве, по поводу и без. Оно, это общество, не видело и не хотело видеть, как эти лозунги постепенно обращают людей в существ, примитивнее порой даже животных. Права человека, став квинтэссенцией оголтелого эгоизма, превратились из святых истин в орудие для внедрения тирании.
Так что Алевтина предпочитала не требовать, а просто принимать то, что дают. Она не видела смысла в просьбах. Захотят помочь – придут и спросят, если не знают, а если знают – то зачем просить, а если знают, но не делают – значит, не могут. Спрашивать почему – глупо и жестоко. Так можно только восстановить против себя человека. Не может – значит, не может. Сможет – даст. Нет, так нет. Все просто.
И потом, она была тихой, но гордой. Просить – унизительно. Открыть себя, свою слабину, и что? А если скажут «нет»? Будет больно. Очень больно. И как бывает с гордыми людьми, чем больше ей было что-то нужно – тем меньше поводов она видела заговорить об этом. Поэтому молчала и ни о чем не просила. Брала, что давали, и благодарила.
Парадокс – но в итоге, она выигрывала. Ей помогали, потому что хотелось ей помочь, причем