их на берег озера, разложил их на траве, дабы Солнце высушило и выбелило их. Когда я раз за разом влачил тачку по лесной тропинке, первый дрозд подал мне свой чистый приветственный голос. Мальчишка-ирландец, суетившийся рядом со мной, только что на ухо доложил мне, что пока я мотался с тачкой туда-сюда, мой сосед Сили, тоже воровская ирландская косточка, стал шустро рассовывать по карманам все мои самые годные, самые прямые гвозди, скобы и костыли. Когда я в последний раз возвратился к остову жилища, он как ни в чем не бывало на белом глазу поприветствовал меня и невинными глазами поглядывая на руину, бормоча: «Да уж, приятель! С работёнкой сейчас полная засада! Да уж!». Таким образом, судя по его озадаченному виду, он, будучи единственным свидетелем моего переселения, в душе приравнивал это ничтожное для мировой истории событие к переселению троянских богов.
Большая сурковая нора, уходившая под густые корни сумаха и смородины и всякой другой сорной травы, навела меня на место, где мне лучше всего было выкопать погреб. Докопавшись до слоя отличного мелкого песка, я выкопал яму шести
квадратных футов ширины, и семи глубины, зная, что теперь мой бесценный картофель не промерзнет, какая бы стужа не бесновалась наверху. Дыбы края погреба не осыпались, я делал их уступами, не обкладывая камнем, но и это была чрезмерная предосторожность, потому что песок, который никогда не видел Солнечного света и поэтому слежался на славу, до сих пор не осыпался ни одной песчинкой. Скорость строительства была просто невиданной – копка заняла не более двух часов времени.
Рытьё песчаной почвы доставило мне истинное наслаждение, в конце концов, любая работа на себя приятна и необременительна, когда ты счастлив и здоров. Я знал, что люди, обустраивающие своё жильё, практически на всех широтах первым делом как можно тщательнее углубляются в землю в попытке достичь ровной температуры. Возможно в людях живёт дух их далёких предков, эдаких шукстрых мышей или сурикатов, которые жили на пригорках, копая в них глубокие, надёжные норы. Везде, где селятся люди, под самым дорогим городским особняком вы непременно обнаружите точно такой же погреб, в котором исстари хранятся овощи и фрукты. Иной раз дома давно нет, а потомки обнаруживают его местоположение по квадратной яме, оставленной в земле. Как это ни смешно признавать, но любой человеческий дом – всё ещё только пропилеи перед входом в нору.
В итоге, к началу мая, не без помощи нескольких приятелей, которых я пригласил не столько по делу, сколько ради добрососедских отношений, сруб был поставлен. Никогда ещё имел человек столь нужных помощников. До сих пор меня не покидает вера, что в будущенм им выпадет создать и возвести гораздо более
помпезные строения. 4-го июля я торжественно заселил свой дом, это произошло ровно в тот миг, как только обшил крышу гонтом, скошенные края досок были тщательно подогнаны и заходили друг на друга,