мной в шесть квадратных дюймов, большая часть стоек
обтесывалась лишь с двух сторон, половые доски и стропила обрабатывались только с одной стороны, на другой их стороне я оставлял кору, и они получились много прочнее пиленых и остались такими же прямыми. На конце каждой доски или бруса я делал шипы для надёжного крепления, к тому времени я умудрился обзавестись кое-какими другими инструментами, кроме топора и рубанка. Не скажу, что мой рабочий день в лесной чащобе был слишком утомителен и долог, но я взял себе за правило каждый день брать с собой завтрак – хлеб с маслом, и ровно в полдень прекращал работу и усаживался на горы срубленных мною зеленых сосновых веток перекусить и почитать газету, в которую я обычно заворачивал завтрак; здесь мой хлеб насквозь напитывался ароматом хвои, и я брал его руками, которые всегда были измазаны в густой, липкой смоле. Должен признаться, что хотя мне и пришлось срубить считанное количество сосен, я, узнав их поближе, в конце концов стал им самым близким другом, чем соседом или врагом. Я просил у них прощения за своё внезапное вторжение и песню топора. Порой, заслышав стук моего верного топора, мне на встречу отправлялся какой-нибудь прохожий, и тогда нам ничего не оставалось иного, как затеять долгую, извилистую и очень приятную беседу, уютно расположившись на куче моих свеженарубленных щепок.
Моё время обтекало меня вкрадчиво, незаметно, ибо спешить с работой мне и в голову не приходило, потому что мой труд был для меня не обузой, а истинным наслаждением, и в один прекрасный день середины апреля я почти с сожалением вдруг заметил, что мой сруб совершенно готов к установке. Вы должны оценить мою ушлую предприимчивость: мне удалось заранее прикупить избушку некоего Джеймса Коллинза, ирландцского переселенца, работника Фичбургской железной дороги. По всеобщему мнению, это было отличное жилище. Я явился оценивать его, когда хозяина не было дома, и долго шлялся вокруг, явно невидимый обитателям, ибо окна располагались на такой высоте, что я не мог бы даже допрыгнуть до них. Избушка была маленькой, хлибой, компактной и разнузданной одновременно, с весёлой островерхой кровлей, и это всё, что я смог почерпнуть при её осмотре. Я не мог приблизиться к ней более чем на пять футов, потому что вокруг неё были немыслимые кучи грязи, до боли напоминавшие гряды компоста на соседней свиноферме. Особенно хороша была крыша, её крепость не вызывала никаких сомнений, хотя от осенних дождей и летнего жаркого солнца её сильно покоробило и повело. Порога тут кот наплакал, его просто не было, и, как водится, под дверью оказался постоянный лаз для кур, из которого они вырывались с громким кудахтаньем. Миссис К. наконец проснулась и вышла в дверь, а когда я объяснил ей цель моего визита, пригласила меня внутрь осмотреть дом…
При моем приближении испуганные куры разбежались по углам дома. Там было темно, как не знаю уж что у кого, я сразу заметил, что пол в строении основном земляной, влажный, липкий, сыроватый, чреватый малярийными комарами, и только кое-где обнаруживались сомнительного