священную миссию – заботиться о семье, которую Сирилланд с треском провалил. Он подвел мать, отца и младших сестер. Подвел среднего брата, умершего по его вине и старшего, который отдал жизнь, выполняя свой священный долг перед родными. Сирилл подвел и себя прежнего, мечты которого рухнули вместе с падением священного оленя. Он – одно сплошное разочарование, живое огорчение, вечное напоминание о том, чего может стоить милосердие и предательство собственных убеждений. Он больше не тот парень, который бросал камни за лачугой, сбивая Кубберы. Он – Владыка семи ветров, Повелитель вьюг, лицо самого Холода, поддерживающее тонкое равновесие на земле вечного хлада и стужи. Сам того не понимая, Акмелас нажил заклятого врага, который во что бы то ни стало, через десять, сто или целый миллениум лет, найдет способ отомстить за разбитые мечты.
– Мы ступили на нелегкую стезю, Тува, но игра стоит свеч. – рука Владыки накрывает пушистую спину горностая, которого тут же затягивает туманом. Так всегда происходило, когда внутри Сирилланда затаивалась грусть, словно природа ощущала весь тот непомерный груз, который ему приходилось носить под белоснежным плащом.
– Вскоре мы обретем то, что у нас отняли и покажем Акмеласу, на что способен падший. Очень скоро, благодаря новым гостям, наш план воплотится наконец в реальность. Нужна лишь воля случая и немного терпения, мой маленький друг. Терпения…
Две тысячи двадцать второй год – эпоха миди юбок, пайеток, джинсов с низкой талией и электронной музыки, вернувшейся из нулевых. Кэт отлично помнит этот период, ведь именно тогда произошел переворот в ее жизни, подтолкнувший к той заурядной фигуре, от имени которой сейчас кровь стынет в жилах: Акли. В тот день она спешила на встречу с клиентом. Очередной сибарит, решивший потратить папенькины деньжата на красивую барышню с силиконовой грудью. Впрочем, бюст у Фейт (как звали ее до смены имени) был настоящий. Она никогда не гордилась тем, чем занималась, но обслуживание богатых сынков позволяло ей оплачивать счета и покупать себе все, что заслуживала ее израненная травмами прошлого душа. В этот раз ей пришлось потратить немало времени на подготовку: купить белокурый парик, сделать французский маникюр, отточить навыки макияжа с длинными стрелками на египетский манер. Для каждого клиента Кэйтин подбирала новый образ, который чаще всего воровала у одной из далеких и не сильно приятных знакомых. На этот раз выбор пал на Керри Мерингтон – фигуристую маникюршу из салона красоты в Бруклине, у которой Кэт когда-то заказывала японский нейл-арт, а получила не очень качественную роспись в стиле «что-могу-то-и-делаю». За полчаса до назначенной встречи Кэт стояла перед барной стойкой отеля Пенинсула, угощаясь мартини, который, как она заверила бармена, мистер Клэвис с радостью оплатит.
Но все ее планы сорвались в бездну, когда сын известного на всю столицу брокера Фредерика Гудмена подошел к ней со стаканом скотча. Он шепнул ей на ухо всего одно слово, которое скомкало ее сердце,