Я спрашивал – твой размер.
Пакет с сапогами. Откуда? И размер даже Батюшка узнал, а как?
Стеша поняла, что надо предпринять в ответ на сапоги. Чтобы искупить вину. Хотя не смогла перебороть любопытства и, едва вошла в дом, начала мерить сапоги. Сапоги оказались новые, модные. Лишь чуть поношенные. Лицо горело – Стеша с трудом мирилась с тем, что виновата. Схватив квиточек, помчалась на почту, получила деньги и купила на все букет белых роз.
Любимые цветы отца Игнатия. Трепетные, прохладные, острые, с глубокой таинственной зеленью широких, увенчанных изящной резьбой, листьев.
На следующий день приходился праздник «Всех Скорбящих Радости». Накануне отец Игнатий исповедовал. Необъяснима привлекательность не выделенных красным церковных праздников, о которых знает весь православный люд. Малый престол – кажется, так называются они. Стеша появилась к самому началу утренней. В темноте все же сумела разобрать, что народу полно. Вереница душ бурлила, начинаясь у дверей. Стеша и не надеялась попасть к исповеди нынче. Но вдруг:
– Стефанида!
Икона Божией Матери «Всех скорбящих радость с грошиками». XIX–XX вв. Лондон, Британский музей.
На следующий день приходился праздник «Всех Скорбящих Радости»
Стеша, высоко подняв розы, пробралась к аналою, помолилась и подошла под разрешительную молитву, едва успев набормотать свои прегрешения. Отец Игнатий, нарядный, в новой бирюзовой, сверкающей серебром епитрахили, спросил:
– У вас день рождения?
Похоже, что день рожденья нынче у отца Игнатия.
– Нет. Цветы – Божией Матери.
Крещение Господне. Фреска в Киево-Печерской лавре. Фото С. Камшилина.
Мир украшался памятью об изначальном – о Небесном Доме
Батюшка благосклонно кивнул и, аккуратно приняв букет, отдал его церковнице Анне, которая вдруг оказалась рядом с аналоем.
– Сапоги подошли?
Стеша встрепенулась.
– Отченька, благодарю вас!
Помолчав, Батюшка предупредительно нахмурился.
– С покойницы.
Стеше в такой день плохого настроения никак не хотелось.
– Не страшно. Я виновата. Позвольте их отдать.
Дернув епитрахиль за пуговку, отец Игнатий вздохнул.
– Нет уж, носи. Как память. Каемся?
– Каемся!
И на Стешу опустилась примиряющая тишина.
Отец Игнатий смотрел куда-то мимо. Лица не было видно.
– Хоть сапоги подарил, – словно про себя сказал отец Игнатий.
Последнюю песню канона дочитали. Стеша особенно любила повечерие. Долгое, подобное плаванию по ночной реке, теплой и до жути глубокой: как бы не упасть. Говорят, бывают реки, где вода – как парное молоко. Отплытие: с нами – Бог! Волны псаломских слов, не пропустить бы мимо. Середина: где же двери милосердия? Зарницы таинственных славянских корней. Уже и берег близко: Господи Сил, никогда не оставляй нас!