из-под земли:
– Ваше благородие, госпожа княгиня!
И на Вету высыпался целый мешок дешевой карамели. Карамель была щедро полита сильными духами. И карамель, и духи лежали где-то со времен Ветиного детства. Духи назывались «Красная Москва».
– Наследство вам!
Высказывание о наследстве перекрыл старческий голос:
– Вот я тебе, соломенный!
Зоркая не по годам матушка Ольга уже спешила к Мыкалке, грозя маленьким кулачком. Тот сделал пару шагов ей навстречу, встал на колени и, скрестив руки, тихонько воскликнул, умоляя строгую монахиню:
– Государыня! Я должен был предупредить! Я должен!
– Грешница я, – вздохнула матушка Ольга. Но Мыкалку поволокла за собой. – Неча пенять, рожа крива. Порядок нарушаешь.
Долго еще слышалось Мыкалкино восклицание: я должен! Должен!
Ночью, аккуратно на Великий Пост, Вете приснилась ее любимая кошка. Старенькую Касю отвезли под стены одной обители. Ирина Георгиевна вот уже несколько лет сокрушалась: жалела Касю.
Вете приснилась Кася. Рыженькая, похожая на рысь, с белым пятнышком на кончике невероятно пышного хвоста и серебристыми кисточками на ушах. Кася пряталась в молодом ельнике. Теплый летний ветерок гладил пестренькую шкурку. Кошку совсем не было видно среди песчаника и растительности. По прозрачной опушке гуляли дикие перепелки. Маленькие темные курочки с крохотными крепкими носиками. На них-то и охотилась Кася.
Вернувшись из Лавры, Стеша, допивая вечерний чай с ромашкой, вспомнила небольшое происшествие накануне.
Матушка Анна напоминала Стеше торпеду. Ядерную боеголовку последнего поколения. Пожилой монахине дана была уникальная способность прокладывать себе дорогу в самой гуще людской.
Поначалу действия Анны Феодоровны, до того, как она стала монахиней, вызывали у Стеши ужас. Вот, собрались души к исповеди. Священник приглашает, кого нужно. Кто правило дочитывает – шепчет. Кто свечи передает: просит. И вдруг возле аналоя появляется Анна Феодоровна: в шелковистом темно-синем пальто, в кружевной черной косынке, с букетом дорогих цветов и победным воплем:
– Простите меня, я к исповеди! В монастыре молилась за своих родных батюшек!
И – затор минут на сорок. После, как следствие: чрезмерная усталость, мысли врозь, священник торопит – хоть плачь. И в следующую субботу – точно так же. Однажды Стеша не выдержала и сказала, сжавши виски:
– Теперь – ожидание на сто лет!
Анна Феодоровна довольно часто влетала на исповедь ровно перед Стешей.
Прошлой Пасхой Анна Феодоровна сидела возле храма на лавочке и всех усиленно просила о ней молиться: мол, очень сильно болеет. На больную она не походила никак. Старческие ноги выдерживали не только продолжительные богослужения, но и бесконечные провожания после.
Спустя какое-то время Анна Феодоровна появилась в монашеском облачении. Как замечала Стеша, облачение на ней было всегда тщательно отглажено, чисто и ухожено. И будто всегда новенькое. Особенно хорошо было летнее, белое.
Таинство